Борис Акунин - Младенец и черт
Что если с последнего питерского поезда сойдет слишком много народу, создастся толкучка, а контакт Рябцева с предполагаемым резидентом будет очень коротким? Передаст что-то на ходу, и дело с концом.
На этот случай есть Симанчук. Он скрючился над урной, в пяти шагах от Рябцева. Изображает нищего, выуживает из мусора окурки. Не проглядит.
А если, предположим, у них придумано по-другому? Не резидент выйдет, а, наоборот, поручик в вагон войдет.
Тут предусмотрены три «контролера». Вон они, в железнодорожной форме, сидят поодаль на скамейке, курят. Бригада старшего филера Павликова.
Один для правдоподобности крикнул на «нищего»: исчезни, голодрань. Другой урезонил: чего пристал к человеку, жалко, что ли.
Артисты, подумал князь с почтением. Того же Симанчука хоть в труппу к господину Станиславскому, на какую-нибудь роль из пьесы «На дне».
Загудел приближающийся поезд. Козловский усилием воли изгнал из организма всякое трепетание. Изготовился.
Из вагонов стала выходить публика, в основном отцы семейств, припозднившиеся в своих конторах или засидевшиеся в ресторанах. Немного. И ни один близко от Рябцева не прошел.
Ситуация была непросчитанная. Павликов, командир «контролеров» оглянулся на кусты, но делать нечего — вошли в вагон, уехали. Иначе было бы подозрительно. Уковылял и Симанчук.
Это бы ладно, в кустах и с той стороны, под перроном, людей оставалось достаточно. Но где же резидент?
«« ||
»» [7 из
155]