Борис Акунин - Смерть на брудершафт. Мука разбитого сердца
Схватил ее кисть, стал целовать, бормоча что-то невнятное:
— Я… Вы… Мы… Может быть, мы могли бы… Женщина, несмотря на скудное знание русского, была куда красноречивей. Отдернув руку, она сказала:
— Молчи. Слова не надо. Глаза достаточно. Я видела, ты видел. Конечно, мы могли бы. О, мы очень-очень могли бы! Но теперь нельзя. Совсем нельзя. Мне ужасно жалко…
Она приподнялась на цыпочки и, не идя в объятья, легонько, всего на секунду припала к его рту своими горячими губами.
С Симочкой студент целовался куда обстоятельней, не говоря уж о дачных эскападах с деревенскими простушками. Но то было совсем другое. Можно ли сравнить горение свечки с сиянием солнца?
Ослепленный и обожженный, Алеша все телом подался к ней.
— Что нельзя? Почему нельзя?!
Клара быстро отступила вбок и приложила палец к губам.
— Алексей Парисович! На выход! — донесся голос Козловского.
Чтобы князь не вошел, Алеша сам бросился к шторе.
«« ||
»» [47 из
143]