Григорий Панченко - Наш мир - Тюрьма ЧУЖИЕ-III
В этот момент на кровати соседнего койкоблока зашевелился, приходя в себя, Голик. Они оба забыли о нем. Его лицо, покрытое маской из запекшейся крови - своей и Рейнса, пятном виднелось сквозь полупрозрачный занавес. Врач в свое время только и смог удостовериться, что ранение головы у Голика несерьезное и не требует хирургического вмешательства. Но ни обработать рану, ни даже смыть кровяную корку ему не удалось: даже сквозь наркотический сон Голик при малейшем прикосновении судорожно дергался и начинал отбиваться, не приходя в сознание.
А теперь, просыпаясь, он медленно ворочался на испачканном покрывале, и в глазах его уже отсутствовал леденящий ужас. С его места ему были видны оба - Клеменс и Рипли.
- Ты замужем? - спросил он ни с того ни с сего.
Женщина только покосилась на него, не ответив. Ей никак не удавалось вспомнить: был ли он на свалке?
- Тебе надо замуж... Надо рожать детей...
Клеменс тоже покосился в сторону Голика. Не следует ли прервать его рассуждения? Вроде бы пока ничего особенного он не говорит, но врач уже имел опыт общения с этим типом.
Голик отодвинул занавеску.
- У меня было много хороших девушек... Там, тогда, еще до Ярости...
Теперь Рипли были видны кисти его рук. Они нервно сжимались и разжимались какими-то странными движениями: не то оглаживая что-то, не то терзая.
- Они любили меня... Во всяком случае, какое-то время.
«« ||
»» [85 из
237]