Григорий Панченко - Наш мир - Тюрьма ЧУЖИЕ-III
- По-моему, ты мне лжешь, - сказал он тихо, чтобы не услышал Голик. - Причем делаешь это абсолютно напрасно.
- А по-моему, лжешь ты. И тоже напрасно. - Рипли говорила еще тише. Клеменсу самому пришлось напрячь слух. - Как-то ты сказал мне, что я несколько раз подряд уклонилась от ответа. А о себе что скажешь? Ты ведь тоже уклонился, когда я спросила тебя, каким образом тебе досталось такое завидное назначение. И повторно уклонился, когда был тебе задан вопрос о татуировке - вот об этой. - Она коснулась пальцем его затылка. - Может быть, хоть сейчас ты мне расскажешь правду?
Клеменс надолго задумался, позабыв об уколе. Наконец он принял решение:
- В общем-то ты права. Я должен был рассказать об этом раньше... И рассказал бы, клянусь, если бы не боялся тебя потерять!
Он тяжело дышал, крупные капли пота выступали у него на лбу, словно у человека, собственноручно подписывающего себе приговор.
- Это долгая, тяжелая история...
Клеменс снова запнулся. Но когда он, наконец, заговорил, его голосу мог бы позавидовать ушедший в небытие Бишоп: из него напрочь исчезли все эмоции.
- Я был самым способным студентом на медицинском факультете нашего университета. Ты не поверишь, но профессора буквально дрались за право называться моим Учителем. Довольно рано я пристрастился к наркотикам - это случается с врачами гораздо чаще, чем готов официально признаться любой из них. Тут все перемешивается: сверхнагрузки, вид человеческих страданий, доступность наркотических средств - морфий, алкоголь в чистом виде... А самое худшее - кастовая уверенность медиков в том, что любой врачебный препарат сохраняет покорность тебе, что ты властвуешь над ним, а не он над тобой. Самообман... Скажи, тебе действительно хочется дослушать эту длинную и бездарную мелодраму?
Рипли коротко кивнула:
- Ничего. Я выдержу.
«« ||
»» [87 из
237]