Сергей Антонов - Непогребенные
Толя закрыл глаза. Выждал несколько секунд и вновь посмотрел на руки. Галлюцинация… Да, пальцы дрожали, но крови было совсем немного. Багровые перчатки появились, чтобы напомнить о том, что отныне он относится к типу людей, о которых говорят: руки по локоть в крови.
Томский поднял глаза к потолку. Ржавый крюк, на котором была подвешена лампочка, должен был выдержать его вес. Чем не выход? Достать из брюк ремень, закрепить его на крюке, встать на табуретку и просунуть голову в петлю. Покончить разом с Джекилом и Хайдом.
Руки его коснулись пряжки ремня, но он тут же отдернул их, словно обжегшись.
«Ты даже не гэмэчел, Томский. Создания профессор Корбута, может, и не отличались покладистым характером, но и трусами тоже не были. Желаешь пойти по пути наименьшего сопротивления? Повеситься, предоставив другим расхлебывать кашу, которую заварил? Ловкач! Небось, трудно оставаться мужиком до конца? Что ж, скатертью дорожка — вешайся!»
Томский вернулся на кровать. Лег, прикрыл глаза. Как славно было бы, окажись все произошедшее сегодня кошмарным сном! Тешить себя такой надеждой не так уж и глупо. В последнее время он видел много снов. Во многих — убивал. А на поверку все оказывалось лишь кошмаром, порождением больного сознания. Что если он вновь оказался в сетях очередной чудовищной галлюцинации?
«Брось, Томский. Галлюцинация — верить в то, что эта история закончится хорошо. Ты ведь видел мертвого Мишку. Зрелище было чересчур реальным, чтобы приписать его игре воображения. До пацана можно было дотронуться. Прикоснуться так же, как к ране на твоей голове и царапинам на твоей груди. Отсюда вывод: ты конченый человек. Открывай глаза, вставай и вали сдаваться!»
Томский услышал скрип двери. Легкие шаги жены. Лена присела на кровать. Теплая рука, коснулась Толиной щеки. Он открыл глаза. Вымученно улыбнулся.
— Русаков сказал, что у тебя был приступ… Теперь лучше?
Продолжая улыбаться, Толя покачал головой:
— Хуже, девочка. Лучше мне уже не станет. Никогда.
«« ||
»» [46 из
278]