Сергей Антонов - Рублевка
Юрий вдруг понял, что проговаривает слова вслух. Электричество. Кольцо. Кольцевая автодорога, что ли? Если нужно попасть в Жуковку, идти нужно туда. Там встретят. Дети Дракона. Уж не этого ли? Если встретят, чего же он стоит? Ах, да. Шаровая молния. От нее далеко не уйдешь.
Где-позади послышалось шуршание. Еще и птеродактиль. Прямо очередь какая-то. Корнилов и Стук по-прежнему пребывали в ступоре и не могли сдвинуться с места. А вот птерозавр, наоборот чувствовал себя распрекрасно. Слишком маленькая голова не вмещала достаточно мозга, чтобы понять угрозу, исходящую от раскаленного оранжевого шара. Для короля ночного московского неба сгусток атмосферного электричества был просто соперником, осмелившимся позариться на его законную добычу.
Птеродактиль обогнул стелу и, не обращая внимания на людей, с грозным клекотом ринулся на молнию. Опять вернулась ночь – зловещий черный силуэт заслонил шар своими расправленными крыльями. Вновь клекот. Шипение. Вспышка. Оранжевый шар появился опять. Он лишь немного потускнел, пройдя через плоть птеродактиля, как нож сквозь масло. Ящер распластался у стелы, пару раз дернул крыльями и затих. Из дыры в массивном туловище поднимался дым. Плазма сделала то, что оказалось не под силу пуле – насквозь прожгла костяной нагрудник.
Расправившись с птеродактилем, шаровая молния за доли секунды набрала скорость и вырезалась в стелу прямо над головой Стука. Четырехгранник окутался голубым свечением. Его переливающиеся волны поползли вверх. Вспыхнула звезда на вершине стелы. Таким красивым памятник, наверное, не был и в первые дни после своего открытия. Пять лучей на доли секунды осветили всю площадь, подобно маяку, указывающему кораблям путь в гавань. Затем все погасло. Шаровая молния исчезла. Вместо нее небо прорезали ломаные линии обычных молний. Громыхнул гром. Тугие струи ливня захлестали по земле с такой силой, словно разгневанная природа хотела стереть с лица земли то, что еще осталось от города. Видимость сократилось до двух метров – все остальное скрылось за серой пеленой водяных струй.
Корнилов смотрел на подрагивающую у его ног тушу птерозавра и чувствовал неимоверное облегчение. Зря он называл эту ночь неудачной. Избежать верной гибели трижды удается немногим. Отвязались лемуры, сдох птеродактиль, исчезла шаровая молния, а вместе с ней ушла гнездившаяся в голове боль. По сравнению с тем, что произошло, ливень, гром и гроза – просто детская забава. Электричество посмотрело ему в лицо и отвернулось, решив, что час Юрия еще не пробил.
Освобожденная от цепких щупалец болевых спазмов память вернула Корнилову воспоминания. Об электричестве пел Борис Гребенщиков. Однажды, после очередной сессии, получив стипендию, они узнали о концерте трубадура Северной Пальмиры в Горбушке. Цены на билеты были запредельными, но дело было не в ценах. Корнилов улыбнулся, вспоминая о том, как они с шести часов утра дежурили у ДК Горбунова, надеясь ворваться в кассовый зал первыми.
Ближе к восьми на скамейках у Горбушки стали появляться подозрительные личности. Все, как один патлатые, в тертых джинсах. Эти пареньки, как и студенческая компания Корнилова старательно делали вид, что им нет никакого дела до дверей кассы. Однако надуть друг друга конкуренты не смогли. Едва стукнуло восемь, как все ломанулись за билетами и разочарованно прочитали короткое и емкое объявление на окошке «Билетов на Б. Г. нет».
Попасть на концерт все-таки удалось, переплатив аж в два раза перекупщикам. Там-то, прижатый к сцене толпой неистовствующих фанатов Юрий и услышал «Электричество» вживую. Боевое было время. Приходилось бороться и за громкий звук, и за длинные волосы. Где вы теперь коллеги по цеху почитания творчества Бориса Борисовича? Что сталось с вашим кумиром? Смело ли его ядерным ураганом, обрушившимся на Питер, или он выжил, чтобы влачить жалкое существование на какой-нибудь станции петербургского метрополитена?
Юрий продолжал грустно улыбаться, не обращая внимания, что вода пробила себе дорогу под защитный костюм и вымочила одежду до нитки. Временное неудобство. Ерунда. Он не утратил способность вспоминать, значит, вопреки всему, жив. А ливень рано или поздно кончится. Жизнь ведь состоит из черных и белых полос. Ха! Совсем таких, как у лемуров. Миленькое сравнение. Интересно, почему молчит говорун Бамбуло? У него что: что закончились хохляцкие присказки? Или потрясения привели к немоте?
Корнилов обернулся к Степану. Тот сидел, тупо глядя на пистолет в своей руке.
«« ||
»» [73 из
310]