Никита Аверин - Крым
Мелкий Пошта смеялся…
А потом было всякое. Случалось, что тех же чаек приходилось сырыми жрать, и не было на свете еды вкуснее. Это когда он ногу сломал в скалах и пока не сполз кое-как вниз, единственной его пищей были чаячьи яйца. Однажды Пошта прибил камнем саму птицу, пил горячую кровь, рвал мясо зубами. Потом его мучительно рвало, потом он спал, потом – догрызал оставшееся.
В общем, на безбабье и медуза – подушка.
Повариха начала раскладывать еду по мискам. К удивлению Пошты, это оказалось не рагу: чаячий, видимо, фарш, был завернут в виноградные листья. Долма, однако. К кушанью полагался густой белый чесночный соус, мягкие свежие лепешки и кисловатое, но холодное пиво.
Глядя на него с сочувствием, баба навалила Поште полную глубокую миску.
У листоноши аж слюнки потекли. Кругом уже жрали, прославляя повариху. Пошта последовал примеру бандитов.
«А ведь хорошая баба, – думал он, целиком отправляя крохотные, истекающие соком голубцы, в рот. – Такая… добрая бабуся. Ей бы внуков, ей бы свой дом с белеными стенами, ей бы соседок-сплетниц, дедка крепкого, чтобы попивал в меру, чтобы ругаться с ним и скалкой замахиваться, но любить. А внуков она бы баловала, от родителей защищала, и пекла бы она великолепные пироги с вишней и курагой – традиционное южное лакомство. Тесто пышное, сдобное, начинка – аж брызжет сладостью».
Судя по возрасту, повариха застала мир до Катаклизма. Обычно в нищих и криминальных кварталах так долго не живут. Значит, у женщины остались какие-то принципы, не опустилась она.
Пошта решил с ней поговорить. Торопливо слупив свою порцию, он сунулся за добавкой, изобразив самую искреннюю заискивающую улыбку (особо лицемерить не пришлось):
– Можно мне бы… добавочки.
«« ||
»» [280 из
329]