Никита Аверин - Крым
И все – ради высшей цели, ради принципов, заложенных воспитанием.
Да, мутанты – не люди. И Пошта даже не спасет их, максимум – развяжет, а после погибнет сам заодно с неразумными тварями.
«Копать-колотить, что же я делаю? Зачем я это делаю… Неужели только ради того, чтобы зеркало отражало не чудовище, но человека? Только из гордыни? Тщеславия? Или из желания показать всем, какой я героический парень? Да ведь не героический, выходит, а идиотический. Сгину ни за грош, и никому из тех настоящих людей, кому успел бы помочь за оставшиеся мне годы жизни, не помогу. Наставники вряд ли станут гордиться мною. Но сбеги я – никогда не смог бы сам собой гордиться…»
Листоноша прибавил ходу. Холодец накатывал волнами. Надо бы что-нибудь заорать такое… боевое – вдруг он отступит…
К мутантам листоноша успел раньше студня. Несчастные обреченные твари уже бились в панике, и Поште досталось немало толчков и укусов, прежде чем он отцепил всех. Освобожденные, не дожидались товарищей, припускали прочь от хищного студня. Сам Пошта даже не смотрел в сторону опасности. Толку-то. Глянешь – и силу воли утратишь, побежишь, тщетно надеясь на спасение.
Бандеролька, наверное, будет плакать. Друзья помянут. Кайсанбек Аланович, который в Джанкое станет учить студентов и ругаться на них «жалкими, ничтожными личностями», вспомнит. Наставники тоже. А больше Пошта никому и не нужен, мир даже не заметит, что его не станет. Не будет ни лучше, ни хуже без одного-единственного листоноши.
Последний мутант рванул вслед поезду, и Пошта наконец-то смог посмотреть вперед.
Студень был в нескольких шагах от него.
Четыре километра? Столько не пробежать.
И все-таки он побежал. На этот раз не было ощущения свинцовой тяжести, Пошта будто парил над землей: «Я смог, я сделал, я не поступился своей совестью!»
«« ||
»» [319 из
329]