Андрей Белянин - Колдун на завтрак
– Тогда повторюсь, готовьтесь к худшему с. – Ни капли не испугавшись моих бешеных глаз, лекарь, эта клистирная душа, поправил пенсне, дохнул на меня утренним перегаром и деловито продолжил: – Температура упала, и я бы рекомендовал в ночь с растереть ему спину водкой. Синяки с не уходят, но всё шире разрастаются, набирая силу и цвет с. Сам синяк твёрдый, даже иглой не протыкается, что противоестественно с и с медицинской точки зрения необъяснимо. Ваш Прохор ничего с не ест, это очень плохо. Уговаривайте, кормите силой. И побольше горячего с питья! Никаких лишних движений, постельный режим с. А его земляков из Новочеркасска гнать в шею! Обоих с! Как вы, вообще, их допустили с к уходу за больным: руки грязные, ногти годами не стрижены, одеты с в тряпьё вонючее да ещё, возможно, вшивое – антисанитария ужасающая! Я их в баню под конвоем отправил!
– Э э… куда?!
– Мыться! – безапелляционно отрубил Фёдор Наумович, вырываясь и уходя по своим делам. – И если ещё раз увижу с таких свинтусов в расположении полка, доложу генералу, чтоб непременно выпорол с! Надо же так себя запустить?! Это же просто упыри с какие то…
Я молча уступил дорогу нашему медицинскому светилу. Так, значит, мало того что Прохор всё ещё болен, в моё отсутствие ещё и Моню со Шлёмой в баню отправили, под конвоем, замыться насмерть?! А у меня всегда было стойкое ощущение, что от мыла душистого нечисть просто дохнет. Вот оно мне упёрлось – выносить свежевымытые трупы, выкапывать ямку за огородами, хоронить без почестей…
Собственно, и далеко то с нашего двора идти не надо: за конюшней маленький сарайчик с печкой и вмурованным в старые кирпичи чугунным котлом. Грей воду, скребись мочалкой, хлещись вениками, не бог весть как, но отмоешься. Для русского человека добрая баня не только залог чистоты и здоровья тела, но нечто более сакральное. Это как бы ритуальное омовение души, бросание себя то в жар, то в холод, проверка на сердца прочность, укрепление духа и дарование свежего взгляда на реальности окружающего мироздания. Не только в бытовом, но, пожалуй, и в надзвёздном, кармическом смысле…
И вот из дверей этой, с позволения сказать, всеочищающей баньки, крепко держась за руки и почти не касаясь ногами грешной земли, выпорхнули мне навстречу два чистых ангела в длинных белых рубахах. Я не сразу их узнал. Да что я, вымытых Моню и Шлёму вообще никому узнать было невозможно.
– Прости нас, хорунжий, помираем мы… – напряжённо светлея лицами, доложились оба. – Твой врач вредитель знал, как нашего брата добить. Силком в баню отправил, в горячей воде прополоскал, чистую одежду подсунул, ногти топором обрубил, и на ногах тоже э…
– Ну и с чего помирать то? – сделав невинные глаза, спросил я. – Гляньте на себя в зеркало, хоть на людей похожи стали. Радоваться надо, может, у вас жизнь только начинается!
– Ты чё, ещё и издеваешься? – со стоном взвыл Шлёма. – Нам среди людей жить невмоготу, еда сама по улицам бегает, свежей кровью манит, аж скулы сводит…
– А в Оборотный город тоже нельзя, – скорбно подтвердил Моня. – Нас там за такое банное мытьё с полной гигиеной свои же в единый миг убьют как изменников. И правильно сделают, кстати!
«« ||
»» [162 из
262]