Андрей Белянин - Летучий корабль
— Бабуль, обеспечьте ему фронт работ где-нибудь до ужина, я хочу сходить по делам на Колокольную площадь. Надо бы уточнить, что он там понавыяснял...
— Ну-ну... — понятливо разулыбалась Яга. — Ежели вдруг где случайно потерпевшую свою встретишь, так передай, мол, пусть не волнуется, колечко ее мы все одно отыщем. А нет, так я ей на свадьбу свое подарю!
— Нет... я же... в смысле, я иду по другому делу...
— Так я и говорю: «ежели случайно...» А... какое к чертям «случайно»?! Кого я обманываю? От моей многоопытной домохозяйки навряд ли что укроется, если уж даже стрельцы у ворот залихватски подмигивали вслед. Особой проницательности не надо, чтобы правильно идентифицировать вспыхнувшее в моей груди чувство. Проще всего, наверное, было бы сказать — это любовь! Все симптомы налицо, включая нездоровый блеск в глазах и летящую легкость походки, но... Лично для меня бросаться такими словами и понятиями как-то нехарактерно... Да, девушка мне понравилась; да, я хотел бы вновь увидеться с ней; да, это ко многому располагает, но давайте не будем торопить события. Пока она в первую очередь жертва дерзкой кражи. Вот найду похищенное, верну владелице, тогда поговорим об ином... Дорога пешком до Колокольной площади не заняла много времени. Кожевенная лавка почему-то оказалась закрытой. В будний день это выглядело подозрительно, городские торговцы закрывались только по большим церковным праздникам, и то не всегда. Я потоптался у запертых дверей, попробовал постучать в закрытые ставни — результаты по нулям, никто не отзывался. Бегать по соседям, выспрашивая, где тут ходит девушка Олёнушка, было как-то несолидно. Лукошкинцам только намекни, что милиция кого-то ищет, — приведут связанную, с кляпом во рту и следами побоев на лице. На фиг надо такое хорошее начало для сердечных отношений! К тому же я все равно не помню ее фамилию... может быть, она ее вообще не называла? В грустно-лиричных размышлениях я перешел на противоположную улицу к базару. Да... мой первый любовный роман складывался явно не очень... Базар жил своей жизнью, народ торговал и торговался, торгуясь — покупал, а расторговавшись — спешил в кабак обмыть удачный день. В столичном рынке прочно занимали свои места горбоносые «хачики», как и в моем мире, успешно сбывающие персики, апельсины, урюк и виноград. На азиатских рядах предлагали шерсть, ковры, кожу; в торговых палатках европейских государств вообще можно было приобрести все подряд. У немцев — стекло и часовые механизмы, у французов — духи и коньяки, у поляков и китайцев — мелочь всякую, от тапочек до самогонных аппаратов. Мне нравилось гулять по базару, я закрывал глаза и чувствовал себя в своем времени. Это было несложно... Базар гудел, бурлил, накатывал, словно прибой, опьяняя богатством красок, звуков и запахов. Своих слов не хватало, хотелось цитировать великого Гоголя, возвышенно воспевшего щедрую красоту Сорочинской ярмарки. Боже, каких типажей могло бы отыскать здесь пытливое око настоящего писателя!
— Участковый, купи веник для бани! Березовый, зеленый, молодым духом ядреный! Разок попаришься — пятьдесят годочков с плеч сбросишь!
(«Ага... мне-то еще и тридцати нет. Пятьдесят сброшу, кем же я из бани выйду, эмбрионом, что ль?! Спасибо, не надо...») — Сыскной воевода, отведай медку пенного! Задарма угощаю! Тока позволь дощечку расписать, что-де в моем заведении вся милиция напиваться изволит...
(«Сейчас развернусь и вклепаю этому щедрому добродею пятнадцать суток за оскорбление! Им только поблажку дай, весь город рекламными плакатами оклеют: там милиция напивается, тут — нажирается, а здесь... тьфу! В следующий раз обязательно вклепаю...») — Гражданин начальник, а вот купи женские трусы! Прямо из города Парижу, согласно последней моде, для баб благородного происхождения... С кружавчиками!
— Это что за намеки?! — не выдержав, вспыхнул я. — Вконец оборзели вы там, в своем Париже... Мне по форме одежды не полагается!
— Нет-нет... как можно?! — счастливо разулыбался продавец. — Рази ж мы без понятия? Не себе, жене своей купи!
— Нет у меня своей жены.
«« ||
»» [66 из
187]