Андрей Белянин - Оборотный город
– И вам не болеть, казачки, – тепло улыбнулась она.
«Курва старая!» – едва ли не одновременно подумали мы, когда вылезли и огляделись. Мы стояли, как два жертвенных агнца, посреди кладбища в предрассветной дымке, со всех сторон окружённые ухмыляющимися французскими скелетами. Их было много, думаю, больше тысячи, хотя и меньше, чем предполагала Катерина, но для нас двоих всё равно по любому с гаком!
– Почуяли, что икона у нас, – сипло выдохнул Прохор.
– До рассвета продержимся? – неизвестно у кого спросил я, потому что отбить сотню клинков, со всех сторон клюющих твою грудь, невозможно, будь ты дважды георгиевский кавалер, с Золотым оружием за храбрость и медалями за участие в самых великих баталиях Российской империи. И ведь поганей всего, что я прекрасно понимал – даже если успею достать из за пазухи чудотворную Рильскую Божью Матерь, то молитву о спасении мне прочесть уже никак не дадут. Хотя бумажка с текстом есть, но слов то я не запомнил… – Прощай, Прохор. Ты был мне очень дорог…
– Чего ж прощать то? Расстаёмся ненадолго, в раю уж как нибудь встретимся.
– Les cosaques, regardez, les cosaques! – с явным огорчением дружно раздалось отовсюду.
– Только рассмотрели, пустоголовые? – гордо прикрикнул мой денщик, но я тронул его за плечо – скелеты смотрели не на нас. И поверьте, я тоже далеко не сразу сообразил, что мы тут не единственные казаки. Всё кладбище по периметру было оцеплено конными донцами полка Иловайского 12 го!
Французы поняли, что отступать некуда. И хотя на их стороне было численное преимущество, нечувствительность к ранам, невосприимчивость к смерти, но укоренившийся в подсознании страх перед казачьими пиками оказался сильнее.
– Mon Dieu, sauvez vous, les cosaques!
Бонапартисты дрогнули и бросились врассыпную. Кладбищенская земля задрожала под тяжёлой поступью рыжих жеребцов, и долгое, протяжное «ура а а!» гулко разлилось под быстро розовеющим небом.
«« ||
»» [279 из
282]