Кирилл Бенедиктов - Блокада.
— И я так смогу, когда вырасту?
— Ну ты же моя доча, правда? Значит, сможешь.
Катя очень обрадовалась и даже захлопала в ладоши.
— Я тоже тебя всегда-всегда буду лечить, мамочка! И ты никогда не будешь болеть!
...Мама заразилась тифом, пока их везли из Ленинграда на Урал, и Катя не смогла ее спасти. Если бы она держала ее за руку, мама осталась бы жива. Но комендант поезда велел изолировать заразившихся, и Катю в вагон к маме не пустили.
... Маму похоронили на маленьком полустанке под Челябинском. Катя дрожала на ледяном ветру, глядя, как забрасывают землей длинную общую могилу, и не могла поверить, что это все происходит на самом деле. Слез не было.
Заплакала спустя месяц, когда в медсанчасти КаменскУральского выздоровел первый из тяжелых больных, за которым она ухаживала.
— Это ты меня спасла, сестричка, — сказал седой майор, еще два дня назад умиравший от заражения крови. — Твои руки. Я хоть и в бреду был, а все чувствовал. Спасибо тебе, сестричка, вытащила, можно сказать, с того света...
И осекся, увидев, как мгновенно наполнились слезами зеленые глаза молодой медсестры. — Да ты чего, сестричка? — растерянно спросил майор, но Катя уже выскочила из палаты. Убежала в бельевую, зарылась в гору жестких, шершавых простынь, и тряслась там от раздиравших горло рыданий, все глубже погружаясь в холодную бездонную тьму. Во тьме не было ни боли, ни памяти — только черные воды забвения. Потом ее резко дернули за плечо и вытащили обратно на свет.
Кто-то ударил ее по щеке — не больно, но очень звонко. От неожиданности Катя перестала рыдать.
«« ||
»» [165 из
242]