Владимир Березин - Путевые знаки
Но, разумеется, я понимал, в чём тут дело. Никаких иллюзий. Но и никаких угрызений. Чувства мои мне придётся ещё изучать.
Греясь потом под одеялом и глядя в потолок, я понимал, что всё это скверно. "Ни с одной, ни с другой ничего у меня не выйдет, да и для себя хорошего не жди, - подумал я. - Не надо искать виноватых, неизвестно даже, сколько мне осталось жить. И речь не о том, что если мало, то можно вести себя кое-как. Или если я проживу ещё достаточно долго, то нужно вести себя правильно. Время расставляет всё по своим местам, а время у нас быстрое..."
И я снова вспомнил мысль о том, что если слишком долго ждать, то тебя пронесут мимо дома твоего врага...
Я пытался осознать своё местоположение, и вообще, что и как я делаю, что со мной? Незачем было копаться в себе особенно когда у тебя на груди спит женщина, потому что, когда она спит, очень сложно вскочить, отгоняя от себя ужас одиночества. А одиночество есть, оно никуда не отпускает, и любить двух женщин плохо, и ни к чему хорошему это меня не приведет. Я вообще не очень понимал, что такое любовь. Все понятия сместились, и то, что было описано в книгах до Катаклизма, было совершенно неестественным в наши дни. Отношения людей в книгах были совершенно искусственными и полными условностей. Эти условности исчезли, и я ещё проживая на станции "Сокол", что сейчас мне казалась сном прошлого, понимал, что ответа на то, как и что надо чувствовать в определённых ситуациях, книги не дают. Книги ничего не объясняли это был тот опыт, который не наследуется. Что мне могла дать история про человека, что был моложе меня, сладко пил, крепко спал, тосковал, а потом увидел огромное дерево в лесу и сразу всех полюбил. Я тоже обалдел, когда увидел лес после двадцатилетнего перерыва, уж куда круче, чем герой давно сгнивших книг. И что из этого?
И я попытался глубоко нырнуть в сон, где придёт отец и всё мне разъяснит. Я рассчитывал, что моя тоска развеется в этом сне, как туман над взлётно-посадочной полосой, который пропадает, как только начинает пригревать солнце.
Но снов мне было не дано, и так не найденный мною отец не пришёл ко мне.
На следующую ночь всё повторилось, но сила была уже на стороне гномов. Война была зла, повторяема, механична, но высшая власть и успех были у меня. Балин тупым клином входил в плодородную землю, прорезал Шир и Эриадор, выдвигался передовым отрядом в Рохан.
Я завоевывал эту землю неспешно, но не отступая ни на шаг, пристально наблюдая за всеми движениями противника.
Пришло то время, когда отступает отчаяние и тебе всё уже нипочем. Да что там! Не наш хрип и тяжёлое дыхание, а лязг боевых колесниц стоял во всём подлунном и полнолунном мире. В пропасть, подземный карст, в заброшенные тоннели и шахтные выработки валилось всё зло мира, а тут восстанавливалось царство справедливости.
Руническая вязь, написанная на стенах криво, но старательно, была прекрасна, но двоилась в глазах, залитых потом.
«« ||
»» [110 из
138]