Лариса Бортникова - Охотники. Погоня за жужелицей
– Знаю! У тебя папа турок, а мама русская. Настоящая графиня! Вот! – находится немедленно Вера. – Тогда ты получаешься русский, и мне можно немножко с тобой играть.
– Вообще-то мой Ибрахим-баба утонул в Босфоре, а про маму я ничего не слышал. Но пусть так. Договорились. Тамам, – расплывается в щербатой улыбке «сын графини».
Она учит его русскому и чуть-чуть идишу, который сама почти уже не помнит. Он же ее – турецкому и немного греческому, а еще английскому и французскому. Осман зовет ее по-турецки Алев – «огонек».
– Так правильно. К тому же, если прочесть Вера наоборот, получится Арев, но Арев некрасиво, а Алев – красиво.
– Красиво… – соглашается Ривка-Вера-Алев.
– Хорошо, что ты христианка. Не надо, когда вырастешь, покрывать голову. А то жалко будет.
– Почему жалко? – недоумевает она. Рыжие эти патлы жалко? Которые, чем старше она становится, тем труднее расчесывать?
– Беги, Алев, беги! Кош! – Дети носятся наперегонки, распугивая покупателей. Они таскают у лоточников лукум и орехи, подсовывают их в карманы нищих. Весь рынок освоен, изучен, и нет для них ни одного тайного уголка, закрытой двери или неизвестного перехода с галереи на галерею. Порой Осман занят. «Погоди с беготней, женщина. У меня клиент», – когда Осман так говорит, Алев не обижается. Она дочь купца, она понимает: клиент.
– А я тебя на нашей вывеске написала! – хвастается РивкаВера-Алев. – А то стыдно, что у целого менялы даже вывески нет.
– Ну вот! Не Остап же – Осман! Все ты опять перепутала! А Юзеир-баба… отец твой не заругает?
«« ||
»» [49 из
135]