Анатолий Брусникин – Девятный Спас
Глава 11
В такой-то срок, в таком-то годе
Мы встретимся, быть может, вновь…
Мне страшно, - ведь душа проходит,
Как молодость и как любовь.
С. Есенин
Из всех чёрных мыслей, тяготивших князя-кесаря в хлопотное утро, последовавшее за бессонной ночью, наигорчайшей была туга о несобранных деньгах. Заговор и измена, с Божьей помощью, оборены, хотя и здесь гордиться особенно не доводилось. Англицкий и цесарский резиденты вышли из воды сухими, а первый ещё и нажаловался, что на его подворье ночью напали лихие люди и побили слуг: одного насмерть и одного увечно. Стрельцы-заговорщики остались непойманными, все поразбежались. Жди теперь от них новых каверз. Зеркалов, блудний сын… Эх! Тут уж, кроме как самого себя, винить некого. Где были у старого дурня глаза, когда приближал такого помощничка? А главный шпиг, чтоб ему в аду сгореть? Ведь на полном доверии состоял, пёс!
Но дума о трёхстах тысячах всё же была самой мучительной. Не удалось наскрести и трети средств, потребных для сохранения армии. Беда… Государь прежних заслуг вспоминать не станет, не до того ему сейчас. Трон и вся держава под его величеством ходуном ходят. Скажет: я на тебя надеялся, Федька, а ты меня подвёл, хребет мне переломил. И заговор этот, конечно, лыком в строку встанет. Как ни скрывай, а шила в мешке не спрячешь.
У Фёдора Юрьевича было уже решено, что всей правды о страшном умышлении он царю доносить не станет. Ибо хвастать нечем. Хорош всевластный наместник, у которого под носом такое злое дело устраивается. Кое-что отписать, конечно, придётся, но десятую часть правды, не более. Злоумышляли-де людишки из стрелецких недобитков лишить жизни верного твоего пса и хотели на Москву красного петуха пустить, да стараньями нашими ничего у них не вышло. Однако ж для острастки служивому народцу и ради пущего ихнего рвения Автоном Зеркалов, начальник внутреннего полуприказа, строго мною наказан.
Ромодановский сердито стукнул кулаком по письменному столу, зашевелил отвислыми щеками.
«« ||
»» [490 из
531]