Андрей Буторин - Червоточина
Карминно-желтые цветки белопероне, собранные в колоски на концах веточек, склонились перед Зоей Валерьевной на тонких и гибких стеблях, словно отдавали почести своей доброй владычице. Она тоже кивнула им, как старым верным друзьям.
Из теплой гаммы выбивались лишь африканские фиалки и розмарин. Фиалка не была любимым цветком Зои Валерьевны, но именно этот кустик сенполий подарил ей на шестидесятилетний юбилей Коля, поэтому фиалки как вид разделились для нее на две категории: именно этот цветок, который она полюбила всем сердцем, и все остальные, к которым ее душа продолжала оставаться холодной. Зоя Валерьевна легонько коснулась темно-лиловых лепестков и улыбнулась так, будто гладила сына. Затем она слегка потерла узенькие серовато-зеленые листочки розмарина и будто открыла флакончик духов – столь чудный аромат проник в ее ноздри. Зоя Валерьевна наклонилась и благодарно коснулась губами мелких голубых цветов, покрывавших густые красивые кустики.
Затем она, бережно придерживая каждый горшок, оборвала сухие листочки и увядшие лепестки, деревянной палочкой взрыхлила в двух из них землю и напоследок полила каждое растение из оранжевой пластиковой лейки.
Настроение снова стало таким, каким ему и положено быть солнечным летним утром. Теперь можно было браться и за приготовление завтрака.
Зоя Валерьевна любила готовить, а сейчас, когда настроение ее пришло в полную гармонию с окружающим миром, она и вовсе чувствовала в себе способность творить кулинарные чудеса. Но Геннадий Николаевич издавна приучил ее к тому, что меню его завтрака не должно превышать пары бутербродов и чашки кофе или чая. Максимум, на что он мог согласиться утром, помимо бутербродов (точнее, вместо одного из них), – это глазунья из двух яиц, которую и решила сейчас сделать Зоя Валерьевна. А чтобы ее вдохновенный порыв не пропадал уж совсем даром, она задумала сварить кофе по-восточному, причем по не совсем обычному рецепту.
Быстро приготовив яичницу, Зоя Валерьевна глянула на часы. До пробуждения мужа оставалось пять минут, можно было приступать к таинству.
Она и правда относилась к приготовлению кофе словно к некоему культовому обряду. Кофейные зерна были у нее помолоты с вечера, причем не в электрической кофемолке, а с помощью ручной мельницы, что с точки зрения Зои Валерьевны давало более правильный помол. Она никогда не молола кофе впрок, поскольку аромат молотых зерен был весьма недолговечным. Лучше бы и вовсе это делать перед непосредственным приготовлением напитка, но ручной помол отнимал довольно много времени, так что она пошла на сей небольшой компромисс, засыпая на ночь молотый душистый порошок в жестяную коробочку с плотно закрывающейся крышкой.
Но доставать ее сейчас Зоя Валерьевна не спешила. Она взяла с полки латунную, потемневшую от времени джезву с восточным узором, поставила на включенную плиту и, не наливая воду, высыпала в нее чайную ложку сахарного песка. Через пару минут конфорка, а вместе с ней и джезва, нагрелась, и песок начал медленно плавиться, приобретая коричневатый оттенок. Запахло карамелью. Дождавшись ведомого только ей результата, Зоя Валерьевна сняла джезву с огня и залила в нее воду. Затем снова поставила сосуд на конфорку и пошла будить мужа.
Когда она вернулась на кухню, вода уже закипала. Теперь пришел черед и заветной коробочки с намолотыми с вечера зернами.
Высыпав в воду три чайные ложки порошка, Зоя Валерьевна стала ждать, когда появится пена. Дождавшись, она быстро сняла джезву с плиты и с полминуты подождала, пока пена уляжется. Затем она вновь вернула на плиту латунный сосуд и еще дважды проделала ту же процедуру, не давая воде окончательно закипеть.
«« ||
»» [20 из
405]