Андрей Буторин - Червоточина
Мотоцикл сыто и довольно урчал, выхватывая лучом фары удлиненный овал асфальта перед собой. Если бы Бессонов по-прежнему оставался человеком, он бы ничего и не увидел, кроме этого пятна дороги впереди посреди чернильной темени ночи. Но теперь он видел, хотя и другим зрением, не зрением даже, а чем-то совсем иным, самой своей сутью, и все остальное: лес по сторонам трассы, черное небо над головой, звезды. Кстати, звезды и впрямь оказались ненастоящими, всего лишь программной имитацией. Настоящими были только планеты – сейчас можно было увидеть лишь Марс и Юпитер, – но и они были, по большому счету, условны в отличие от главной модели проекта – Земли. Конечно, Геннадий Николаевич не мог видеть и осознавать всех тонкостей, всех сложных многочисленных блоков программы и связей между ними. Но он видел структуру и, будучи к тому же программистом, мог делать какие-то выводы и частью своего человеческого сознания. Главный вывод был таким: тот мир, в котором он жил, не был материальным. А вот было ли что-то материальное над ним, вокруг него, вне программной модели, он знать не мог. Ни человеческое сознание, ни программный код вируса, внедренный в него Тюриным, не были приспособлены для выхода из очерченных для них рамок, не имели возможности перейти на другой уровень, в иное измерение. Может, это было и к лучшему, подумал Бессонов. Ему вполне хватало дел и забот здесь. Впрочем, не совсем здесь, ведь измерение сферы тоже было другим, но все же оно было того же уровня, что и земное.
Геннадий Николаевич закрыл глаза и постарался на время пригасить свою вирусную составляющую, снова стать хоть на несколько минут человеком, почувствовать лицом упругий поток ночного воздуха, ощутить запах лесной зелени, теплого еще асфальта, все равно чего, но живого, прежнего, из его человеческого прошлого.
Но расслабиться, поностальгировать ему не дали. Ненахов, сидевший в коляске мотоцикла, что-то прокричал и похлопал Тюрина по плечу. Лесник сбросил скорость, съехал на обочину и выключил двигатель.
– Все, – сказал бывший полковник, – хватит. Надоело мне. Пойдем, Гена.
– Куда? – машинально спросил Бессонов, хотя прекрасно понял куда.
– В лес отойдем, – ответил тем не менее Ненахов. Наверное, ему просто хотелось поговорить напоследок. – Не стоит на дороге следы оставлять. И тряпки с собой возьми, вон тут у Бориса в коляске какие-то валяются. Перевяжешь мне потом голову, чтобы мотоцикл не перепачкать. Только ты, Борис, не забудь их потом снять, перед тем, как тело оставить. А то смешно получится. – Он попытался рассмеяться, но вместо смеха у него вырвалось что-то вроде лающих всхлипов. Ненахов резко замолчал и направился к черному лесу.
Геннадий Николаевич пошел следом. Теперь он, напротив, постарался заглушить, выключить в себе все человеческие эмоции и чувства, но убрать их совсем у него так и не вышло. Это и огорчило его, и в то же время обрадовало: значит, он все-таки оставался человеком, пусть эта его прежняя составляющая и не являлась теперь доминантной.
– Хватит, – остановился Ненахов и повернулся лицом к Бессонову. – На, держи, – протянул он другу пистолет.
Геннадий Николаевич взял в руки оружие, снял его с предохранителя и приставил ствол к виску полковника-координатора.
– Спасибо, Игорь, – сказал он. – Прощай.
«« ||
»» [297 из
405]