Юрий Бурносов - Революция
Тафари Маконнын снисходительно улыбнулся Гумилеву, словно расшалившемуся ребенку.
- Не думаете же вы, что я, при всем уважении, открою эту великую тайну? Скажу лишь, что видеть Ковчег дозволяется очень немногим, а уж касаться его - только избранным. Но Ковчег - он… как бы лучше выразиться… простите, мой французский не так хорош, как хотелось бы… Ковчег, когда его касаешься, лучится благодатью. А ваш скорпион - совсем иное дело. Я не могу понять, что он пытается дать.
- Негус негести тоже видел его и брал в руки. А после сказал: "Это очень странный подарок, я даже не знаю, добром или злом отплатил тебе спасенный".
- Я далеко не так мудр, как негус негести. Но вижу: путь владельца этого скорпиона будет опасным и, мне кажется, вряд ли завершится хорошо. Вы не боитесь? Многие вещи, которые нельзя понять, несут своим хозяевам неприятности.
- И что бы вы сделали на моем месте?
Тафари пожал плечами.
- Возможно, бросил бы его в озеро Адели. Но я не могу давать советов - я совсем другой человек. Я ищу спокойствия, процветания. Вы - не такой.
- Я искренне благодарен вам, - сказал Гумилев, поднимаясь. - На всякий случай спрошу еще раз, нельзя ли ускорить получение пропуска.
- Мой ответ - нет, - покачал головой Тафари. - Правила для всех одинаковы. Надеюсь, вам не будет скучно в Хараре.
Скучать в Хараре и в самом деле не приходилось. Отправив телеграмму в Аддис-Абебу, Гумилев и Коленька занялись сбором коллекций: Сверчков сообразно своей фамилии ловил в окрестностях города насекомых, а Гумилев собирал этнографические коллекции. Над ним смеялись, когда он покупал старую негодную одежду, одна торговка прокляла, когда Гумилев вздумал ее сфотографировать, а некоторые наотрез отказывались продавать разные вещи, думая, что они потребны чужеземцу для зловредного колдовства.
«« ||
»» [139 из
185]