Юрий Бурносов - Революция
Забралси туды с костылями.
Гумилев остановился, прислушиваясь к необычному припеву и ожидая узнать, чем же закончится печальная история калеки, собравшегося куда-то ехать на подножке поезда, но нищий неожиданно завершил свою песнь и принялся есть. Из котомки он извлек краюху хлеба и луковицу, от которых принялся откусывать по очереди, даже не очистив при том лук. Покачав головой, Гумилев зашагал в сторону моста и неожиданно наткнулся на прохожего.
- Прошу прощения, - поспешил сказать Гумилев и поднял глаза. Перед ним был человек восточного типа, может, японец или китаец, а может, туркменец - лет сорока с небольшим, в хорошо сидящем черном пальто с собачьим воротником и в котелке.
- Не беспокойтесь, я сам был невнимателен, - учтиво произнес человек без малейшего акцента.
Но Гумилев не слушал его. Он чувствовал необычное тепло, разливающееся от нагрудного кармана, в котором неизменно хранился маленький скорпион. Не ускользнуло от его взора и то, с какой быстротой человек сунул руку в карман своего пальто.
- Еще раз прошу меня извинить, - повторил Гумилев, глядя в глаза незнакомца. Узкие и холодные, они были разного цвета.
- Что вы, не стоит, - Цуда Сандзо на миг приподнял котелок, повернулся и пошел прочь. Он ощущал, как в кармане пальто словно шевелится металлический сверчок, горячий, будто уголек из очага. Такого Цуда не испытывал никогда и не понимал, что же происходит. Жаль, что нет рядом старика, который мог бы, наверное, все объяснить…
Но в одном Цуда был уверен: именно встреча с этим русским, у которого желтое измученное лицо, заставило сверчка встрепенуться.
А значит, они еще встретятся. Непременно.
Вот киевский поезд к вокзалу пришел,
«« ||
»» [174 из
185]