Юрий Бурносов - Революция
- Видишь, врал, - удовлетворенно произнес царь. - Все вы не пьете… А теперь рассказывай дальше - зачем в Россию прибыл, что делать хочешь. Ведь не зря попался мне. Сидел под этой… колокольней…
Цуда понял, что царь Николай изрядно пьян. Это явствовало и из того, что он не ждал ответа, а продолжал, повысив голос:
- Э-э, да я знаю!!! Убить меня пришел, наконец? И убивай. Убивай, коли хочешь. Так даже лучше - от руки чужеземца. Не то что Петра Третьего Федоровича - вилкой истыкали… или Павла шарфом…
Японец не знал, о чем говорит царь, но понял, что его предки редко уходили из жизни по своей воле. Тикали часы. В дверь просунулся - верно, на шум - какой-то человек с недовольным лицом, но Николай прогнал его движением руки.
- Ну?! Будешь убивать? - спросил Николай. - Или тебя велю убить. Вон полторы тысячи закопали, и ничего. Благолепие… А тут - какой-то японец… или ты монгол?
Цуда молчал.
- Мудрая нация - монголы. Но потеряли свое, потому что насобирали - не удержать… Ты скажи-ка, монгол, если уж убивать не станешь, что дальше-то делать? Может, это предначертание, как ты говоришь? Коронация к чертям, французишка этот, Монтебелло, на меня гадом ледяным смотрел… Может, господь меня оставил, а? Может такое быть, монгол? Может, мне отречься?
- О чем бы ни шла речь, всегда можно добиться своего. Если ты проявишь решимость, одного твоего слова будет достаточно, чтобы сотрясать небо и землю. Но тщедушный человек не проявляет решимости, и поэтому, сколько бы он ни старался, земля и небо не повинуются его воле.
Цуда не знал, откуда эти мудрые слова, его губы словно сами их произносили. А в мешочке подрагивал, позвякивал металлический сверчок; значит, слова эти были правильными и говорил он их вовремя.
- А в чем решимость, монгол? Э-э… Молчишь! Вот! И отречься - решимость, и без отречения тоже… Видал миндал?! - Николай развел руками, снова потянулся к бутылке с водкой, потом махнул рукой и перевернул свою рюмку вверх донышком. - Вот, решил. Сотряслось небо, поди?
«« ||
»» [41 из
185]