Сурен Цормудян - СТРАННИК
- Сам ты насекомое! - ощерился Бум. - Меня зовут Сер¬гей Маломальский. Уж я-то думаю своим умом, а не подчи¬няюсь соплевидному слизню, засевшему в моей башке. И я не слушаюсь засунутого мне в ухо банана.
- Имя? Да кому интересно, как тебя зовут?! Кому это нужно?! Глупый, ничтожный человечишка! Да, у меня нет имени, ибо я есть Все! Что такое имя?! Лишь ярлык, лиша¬ющий сущность вселенского величия! Оно превращает сущность в каталогизированный предмет, пылящийся в темном чулане на задворках вечности!
- Эк тебя понесло, - ухмыльнулся Сергей. - Ты так силь¬но не напрягайся, а то ненароком мозза своего выкакаешь от натуги.
- Присоединяйся ко мне, глупец! Ты силен, ты умен, ты смел, но тебе не хватает понимания! Я подарю людям идею! Надежду! Я смогу вас организовать и указать вам путь! И я создам новое единое общество, где мы все вместе будем вы¬живать и побеждать, расширяя паше жизненное простран¬ство, вынося его за пределы метро, туда, на поверхность, - он поднял указательный палец, - в мир, который по праву принадлежал нам и который должен принадлежать нам все¬гда. Только я смогу окружить вас небывалой заботой. Толь¬ко я смогу любить своих подданных, подобно великому от¬цу, всем своим существованием отданному делу вашего вы¬живания - в ответ на вашу преданность, исполнительность и верность нашей общей идее!
Вот теперь Сергею стало по-настоящему страшно. Стра¬шен был не сам человек, стоящий перед ним, и даже не аморфный мутант, сидящий в его голове. Сталкера страши¬ла непоколебимая вера этих двух существ в свою правоту. И то, что сотни людей, - слабых, отчаявшихся, брошенных в боль и безысходность этого мира, - услышав то, что сей¬час прозвучало, заорут в восторге и поднимут этого челове¬ка на руки. И вознесут его на пьедестал, и будут ему молить¬ся, делая все, что он прикажет. Страшно то, что его идеи так заразны...
Внезапно Сергею представилась Рита. Разве может быть человеческое имя уничижительным номерком какого-то ка¬талога? Разве может оно ничего не значить? А как же вол¬нение, до сих пор охватывающее душу, когда он вновь и вновь вспоминает его? Сергей покачал головой. Имя - часть каждого отдельного человека, его личности. А каждый человек - это целый мир, гораздо более обширный и слож¬ный, чем метрополитен. Маломальский почувствовал, что сейчас он, впервые за последние годы, наконец-то вспомнил лицо Риты. Образ любимой отчетливо, до мельчайших де¬талей предстал перед его мысленным взором. И сталкер улыбнулся.
- А теперь, чертов урод, послушай, что я тебе скажу, - об¬ратился он не то к человеку, стоящему перед ним, не то к моззу. - Никакая забота не заменит нам бесценную свободу и право быть самим собой. Быть наедине со своими мысля¬ми, чувствами, памятью и даже болью. Никакая идея не за¬менит человеческую совесть. И никакая цель не стоит смер¬ти ребенка. А ты убил ребенка, и Веру, и многих еще убил, и сможешь убить потом. А значит, давай договоримся так: ты сейчас сдохнешь и я наконец пойду домой. А то я изрядно умаялся, гоняясь за тобой.
Ганс стоял неподвижно. Он почему-то ничего не говорил, просто стоял и смотрел куда-то в пустоту.
- Прошу тебя, не делай этого, - прошептал он чуть слышно. Маломальский не сразу понял, что обращается враг вовсе не к нему. И только заметив, что у нациста из носа течет гу¬стая, темная кровь, он осознал, что происходит.
- Нет! - жалобно простонал Ганс. - Нет, господин! Про¬шу, нет!
«« ||
»» [248 из
255]