Дитер Болен - Nichts als die wahrheit
Я позвонил по указанному номеру. Это был самый странный телефонный разговор в моей жизни. Дело в том, что на заднем плане сидел тот самый Алан и следил за ходом беседы. Верона даже не давала себе труда прикрывать трубку: "Слышишь, Алан, тут на проводе Дитер Болен.Ты можешь дать мне 20 марок на такси? Я хотела бы встретиться с ним" - а потом снова заговорила в трубку - "Алло, Дитер, ты ещё здесь?" "Слушай, Верона" - вмешался я - "без разговоров, я заеду за тобой. Скажи, где ты находишься, я приеду". "Нет-нет-нет!" - сказала она спокойнее - "Я лучше поеду на такси".
Мы встречались на Центральном вокзале Гамбурга. И тогда, и ещё пять тысяч раз. Всё это было крайне таинственно. Я подъезжал первым на своём красном Феррари, Порше, Мерседесе или на чём-то там ещё. А Верона, как правило, с большим опозданием, будто в каком-то гангстерском боевике, вылезала из такси и прыгала в мою машину. Мне хотелось выглядеть посолиднее, и перед каждой встречей я заезжал на автомойку. Даже если бы мне предстояло в тот же день выступление на "Wetten dass..?", я не смог бы выглядеть лучше, чем Верона во время встречи. Всегда - вот это да! Всегда прекрасные волосы. Всегда лифчики, поддерживающие бюст. Никаких джинсов. "Оооооооо!" - каждый раз восклицал я, глубоко взволнованный. Я не знаю, как ей это удавалось, никогда не показываться дважды передо мной в одном и том же прикиде. Потом я узнал, что на счету у неё было пусто. В это время для Вероны, собственно, наступил решающий момент, она болталась между жизнью и смертью. Её карьера "Я делаю вид, будто я певица" благополучно сдохла. Фотографировать её никто больше не хотел, и даже чтобы попасть в региональный выпуск "Бильд", ей пришлось пустить в ход тяжёлую артиллерию в образе "мокрых шортиков". Иначе ничего бы не вышло.
Я хотел поприветствовать её поцелуем в щёчку, но фрау Фельдбуш неожиданно воспротивилась. Кому другому я, может быть, сказал бы: "***" Но эта женщина мне и впрямь понравилась, и этот поступок скорее меня привлекал, чем отталкивал. Мы до пяти утра колесили по городу. Иногда до полуночи сидели в кафе "Уличные скрипачи" в Мюлентейхе, пока там не закрывали и нас не вышвыривали вон. Тогда мы ехали на автостоянку "McDonald's drive in" на Коллау-штрассе. Мы болтали часами, беседовали о мире и боге. Верона известная мастерица болтать о поверхностных и запутанных вещах. Достаточно было сказать ей: "Знаешь, сегодня на улице Х. разрыли асфальт!" - на эту тему она могла говорить пять часов. Я хотел объяснить ей, какая я ходячая сенсация. Рассказывал, какого успеха я добился, говорил о своей учёбе. О детях, о музыкальных планах на будущее, о своём первом браке. Так, одну за другой, открывал я ей все стороны моей жизни. Я называю это "синдромом Роя Блека", когда я вдруг открываю своё сердце человеку, которого толком не знаю, и рассказываю вещи, о которых мои близкие понятия не имеют.
"Слушай" - сказала как-то Верона - "Я тебя совсем не понимаю! Ты жутко долго вертишься в этой среде, ты сверхпопулярен, но до сих пор так наивно веришь первому встречному!" Бах! Соль на кровоточащую рану. Я совсем недавно пережил историю с Гарксеном Юргеном, знал, что такое обман друга, и чертовски страдал. А тут пришла какая-то Верона Фельдбуш и заявила: "Ничего удивительного, ты же веришь в любое дерьмо".
После каждой встречи с Вероной меня терзало какое-то неопределённое чувство: "Слушай, оставь эту затею! Никакого толку, ни к чему не приведёт. Только злишься почём зря". Она была похожа на марионетку с дистанционным управлением. Как будто ненастоящая. Неживая. Эти отношения были тяжелы, ничего человеческого, нормального. Хоть я и знал, что её зовут Верона, но, в принципе, на этом мои знания о ней были исчерпаны.
Я спрашивал её: "Скажи, сколько тебе лет?" - ведь любой человек заинтересовался бы, а она отвечала: "А ты как думаешь?" – и, совсем кокетливо - "А что, если мне семнадцать?" Я ответил: "Я решил бы, что это глупо. Ты была бы слишком молода для меня!" Так она дальше и твердила: "А что, если мне столько-то и столько-то лет?" В конце концов, я взорвался: "Да чёрт побери, назови же свой возраст!" На это последовало два ответа, среди которых я мог выбрать: 22 или 32.
Когда я предложил: "Давай встретимся в восемь", в ответ послышалось: "Мне жаль, но я не понимаю, когда какое время показывают часы". На что я возразил: "Купи себе электронные, какие проблемы! На таких часах вместо стрелок цифры. Если видишь цифру восемь, знай - на часах ровно восемь".
Она занималась лишь тем, что пыталась привлечь внимание к собственной персоне. Если я говорил: "Поезжай налево!", она спрашивала: "Как теперь? Налево?" В довершение всего она не могла выговорить моё имя. Я: "Ну, назови меня разок по имени!" - а она: "Не получается!" Мы поупражнялись, и, наконец, через шесть месяцев, она выговорила: "Дитер, Дитер, Дитер!" - как ребёнок, выучивший первое в своей жизни слово. Постоянный хаос. Я всё время находился на грани нервного срыва.
Так длилось месяца два: болтовня, езда на машине. Никаких ласк. Никакого секса. Хотя Верона и знала, что у меня уже есть подруга, но разговоры о Наддель ничуть не занимали её. Я думаю, она ощущала себя на голову выше Нади. Верона совершенно ясно дала мне понять, какие условия она поставит, если мне взбредёт в голову жить с ней. Во-первых, мне предписывалось заранее завершить "это с Наддель". Я со своей стороны поинтересовался: "Слушай, а как быть тогда с твоим любовником Аланом?" - "Это всего лишь дружба" - объясняла мне она - "платоническая. У нас общий офис. Он абсолютно всё понимает, он совсем не против наших с тобой встреч". Потом я бы не удивился, окажись, что оба они только ждали подходящего идиота, который оплатил бы их долги за аренду офиса. Я и сам себя спрашивал, зачем нужен офис певице, которая больше не пользовалась успехом. Думаю, Верона просто жила в своём внутреннем мире, который не имел ничего общего с реальностью.
"Когда мы сможем поехать к тебе?" - интересовался я - "У тебя наверняка есть своя квартира". Верона взглянула на меня: "Да, есть". А я на это: "Да, давай тогда поедем к тебе, туда, где ты живёшь. Это же глупо, до пяти утра сидеть в машине". А она: "Нет-нет, не сегодня". И всё повторялось на стоянке такси у Центрального вокзала. И каждый раз я клялся жизнью своих детей, что больше не приеду.
«« ||
»» [102 из
133]