Дитер Болен - Nichts als die wahrheit
Я хотел быть лояльным, сам себе казался скалой среди морских волн, на которую можно положиться. А потому мы вместе переехали в крошечную двухсполовинойкомнатную квартиру в трёхэтажном жилом доме в одном из районов Гамбурга. Зелёный, идиллический, просто маленький Ольденбург. В полукомнате я оборудовал себе маленькую студию, Эрика положила под кровать в спальне надувную лодку. Каждый на свой лад. Я спросил её: "Что же должна значить твоя лодка?" А Эрика: "Ну, мы же в Гамбурге. И я боюсь, что вода выйдет из берегов и затопит всё вокруг". Она как-то читала, что в 1962 году прорвало все дамбы.
Стая зебровых зябликов, конечно же, переехала с нами. Эрика повесила клетку в кухне, как раз рядом с плитой. Однажды кто-то включил все конфорки разом, и зверушки пали на дно клетки, как конфетти на песок. Кто бы это ни сделал, без сомнения, он сотворил подлый поступок, однако никто не сможет обвинить в этой подлости меня, ибо ясно одно: как я никогда не вытирал пыль, так никто не видел меня поблизости от плиты.
Слепые.
Однажды в четверг в январе 1979 года я пришёл на своё новое рабочее место на Галлерштрассе в качестве продюсера. На улице господствовала типично гамбургская собачья погода - снег с дождём и температура около нуля. Петер Шмидт указал мне на дверь: "Здесь стоит твой стул, здесь твой стол, давай, начинай!" - были его слова. Если бы он сказал: "Вычисти сортир и смотри, чтоб никакого запаха!" - это было бы похоже на задание. А так я чувствовал себя как на вечеринке, где я никого не знал. В моём офисе стоял второй письменный стол, за ним сидел второй продюсер, которого я втайне окрестил "живой развалиной". Живая Развалина не отрывал телефонной трубки от уха и с важным видом разговаривал с Тони Маршаллом и компанией: "Эй, Тони, старина...!....Ах нет?....Ах да?....Ах правда?...Ну, тогда передай от меня привет своей очаровательной женушке!"
Правда, у меня тоже был телефон, но я абсолютно не знал, кому бы позвонить. Так прошёл вторник, так прошла среда, так прошёл четверг. И, наконец, пятница, 16 часов, когда все секретарши агентства накрыли чехлами свои пишущие машинки и крикнули на прощание: "Приветик, до понедельника!", а я был абсолютно разочарован.
За 4 тысячи марок, как я учил в универе, необходимо принести фирме не менее пятнадцати тысяч марок дохода, таков расчёт прибыли и дохода. Вместо этого я сидел без дела и с утра до вечера пялился на войлочную столешницу, куда я булавками пригвоздил "Топ 50". И при взгляде на "Y.M.C.A." Village People и Boney M с "Mary's Boy Child" на первом месте мне думалось: Болен, тебе нужно туда! Тебе нужно туда! Тебе нужно туда!
Меня особенно бесило, что, как мне казалось, вокруг меня сидели сплошь битые карты и пустышки. Эта живая развалина, например, даже не умела играть ни на каком инструменте. А я думал: "Что же делает здесь этот слепец? За что же, простите, получает он деньги?"
Чтобы объяснить известнейшим людям музыкального рынка, что здесь сидит Дитер Болен, у которого полно клёвых музыкальных идей, чтобы сделать их ещё известнее и богаче, понадобились кассеты для рассылки. Тогда как мой коллега Живая Развалина для той же цели с большой шумихой арендовал студию, сочиняя за 4000 марок один альбом, который потом было не продать, и так в год выбрасывалось 30 000 марок, я сидел дома в полукомнате и тискал свою старую подружку, Revox-машину. Принцип работы такой вот машины был следующим: работа состояла из четырёх независимых друг от друга частей, которые можно было записывать по отдельности. Первым делом шла гитара, затем фортепиано, моё пение и, в-четвёртых, я отстукивал такт кулаком по телефонной книге. И наконец - это было гвоздём программы - можно было объединить две звуковые дорожки вместе, так что одна освобождалась, на неё-то я потом записывал хор. Для этого приходилось петь по много раз - первый, второй, третий голоса, в заключение какое-нибудь "жужжание" типа "У-у-у" или "ммм-ммм-ммм...". Спев раз, я вновь складывал две дорожки вместе, пока не получался превосходный фон. Таким манером я уже тогда создавал демо-кассеты, на которые записывалось от 99 до 100 дорожек. К сожалению, с добавлением каждой новой дорожки качество ухудшалось, потому что дорожки наслаивались неточно, и выходила ерунда на постном масле. Но зато это ни гроша не стоило.
Разумеется, такой результат не мог меня удовлетворить - я же не глуп и не глух. А потому выступление Фила Коллинза по телевидению стало для меня настоящим открытием: на тот момент для домашнего пользования предлагались лишь монстры-синтезаторы с сотней штепселей и тысячей всевозможных кабелей, - недоступные, непрактичные динозавры. А тут сидел Фил, играл "In The Air Tonight", и, несмотря на рост в метр шестьдесят, умудрялся возвышаться над синтезатором. Я должен был получить такой же агрегат! Такой, с кодовым названием "Profit V". Безумно взволнованный, на следующее же утро я ринулся к шефу и не давал ему прохода, пока он не вручил мне чек на одиннадцать тысяч марок. Разумеется, деньги были выданы не из человеколюбия, во всём был тонкий расчёт. Цена сделки была такова: я получал деньги, якобы как кредит, за который с меня будут удерживать ежемесячно часть дохода. Но мне было наплевать на это. Сегодня у меня есть два "Profit V", которые я храню и оберегаю, ибо они уже старушки, таких, кстати, больше не производят. Все супер-хиты я создал с ними.
Гейн Даддель, Шапка и другие.
«« ||
»» [13 из
133]