Дитер Болен - Nichts als die wahrheit
"Просто прослушай его" - сказал мне шеф Энди Ганс Блуме.
"Привет, я тот самый Томас."
"Ага, а я тот самый Дитер! Ну, давай-ка послушаем тебя!"
Он прошёл мимо меня к роялю стоимостью в 10 000 марок. Откинул крышку. Театрально растопырил пальцы. Заиграл. Что он там выдавливал из клавиш? Что-то английское, "Three Times A Lady".
Бросалось в глаза, что это была его произвольная программа, его музыкальный двойной лутц, его визитная карточка. Песня, которую он в своей жизни пел, возможно, чаще, чем сам Лайнел Ричи. В его голосе было столько чувства, столько сладкого мёда, что при желании им можно было бы намазать тост. У меня мороз по коже прошёл. Наверное, это был единственный раз в моей жизни, когда после всех этих Бернгардов Бринков и Драфи Дейтчеров я повстречал исполнителя с действительно хорошим голосом. Главным в нём был не объём, не сила, а очарование оттенков.
Мой испанский спаниель.
И вдруг всё соединилось друг с другом воедино. За несколько месяцев до этого Господь Бог вышвырнул из своего хора арф и колокольчиков испанского ангелочка, ибо тот наделал в небесах слишком много шуму. И на моё счастье этот ангелочек заехал на своём помятом мерседесе к нам на Галлерштрассе - это и был Луис Родригес. Специалист по бас-ударным и жутким песням, в которых невозможно было разобрать ни слова, сплошь "Бум! Бум! Бум!". Но зато в этом "Бум! Бум! Бум!" было столько силы и ритма, что пальцы сами собой начинали щёлкать в такт музыке. О том, что Луис сидит в студии и занят работой, можно было судить оп вибрирующим стенам. Он ужасно похож на Денни де Вито, всех женщин зовёт Пуши (Puschi - сев.- нем. попрыгунчик), ростом с полтора барабана, поставленных друг на друга - "мой испанский спаниель".
Луис пригласил меня к себе, в студию 33: бункер без единого окна, оставшийся со времён Второй Мировой на заднем дворе дешёвого магазинчика, около здания окружной полиции. Романтика гротов и пещер с серыми стенами с неоштукатуренными трубами. Эта его резиденция а-ля "прекрасное жилище" принадлежало сначала Ральфу Арни, тому самому дедуле, что высадил на наш берег суперхит "Tulpen aus Amsterdam" ("тюльпаны из Амстердама"). А потом совершил стратегическую ошибку, женившись на девице, помешанной на карьере. Финансовой дырой Арни Луис воспользовался, чтобы приобрести студию.
Луис принадлежит к тому роду человеческому, что хочет и может работать до потери пульса. Это мне понравилось. В виде пробы я предложил ему поработать с Пенни Мак Лином и проектом "Tanze Samba mit mir" ("Потанцуй со мной самбу") Тони Холидея. Оказалось, что мы с Луисом сенсационная команда: он хотел лучшего, я хотел лучшего. Из-за этого мы частенько спорили, даже угрожали друг другу хорошей трёпкой. Но это только подтвердило мысль о том, что по-настоящему спорить можно только с людьми, которым что-то дорого. Мы сталкивались так, что только искры летели, и эти искры попадали иногда на кассеты. Если бы позднее, во времена Модерн Токинг, появился бы некто третий, им мог бы быть только этот самый Луис Родригес "Испанский Спаниель".
Я пригласил Томаса в Студию 33. Хотя его голос в английских песнях казался мне просто фантастичным, жутко клёвым, мы с Луисом, по уши затраханные, создавали с ним, как и требовалось, песни на немецком. Нашей первой совместной работой стала "Heisskalter Engel" ("Горячий холодный ангел"), кавер-версия песни "Send me an Angel". Это совсем никуда не годилось. Затем последовали душещипательные песенки, как то: "Was macht das schon" ("Что в этом такого?") и "Wovon traumst du denn in seinen Armen?" ("О чём ты мечтаешь в его объятиях?"). Тот ещё успех. Я был разочарован. Меня не покидало чувство того, что внутри скрыты гораздо большие возможности. Песня под названием "Endstation Sehnsucht" ("Конечная станция - тоска") должна была положить конец нашим потугам в области немецкого языка.
«« ||
»» [21 из
133]