Дитер Болен - Nichts als die wahrheit
Верона или вот над Вами и посмеются.
Я снова был в студии 33, и мы с Луисом работали над 4999 альбомом Blue System. Я литрами поглощал чай. Мочевой пузырь застучал, пришлось сходить в заведение для мальчиков. За "уголком философии" у нас помещалась ещё одна крохотная студия - так сказать, для начинающих. Здесь мы испытывали молодые таланты, которые звонили в дверь бункера и спрашивали: "Это здесь можно стать певцом?"
По дороге туда я услышал пение какой-то женщины, она так жутко квакала, что я чуть ботинки не потерял. Возвращаясь назад, я всё ещё слышал этот жуткий голос.
"Скажите, кто разрешил ей петь?" - спросил я Амадеуса, одного из моих музыкантов - "Она же в тон не попадает!" Но Амадеус ответил: "Да, но она хорошо выглядит. И потом, она умеет общаться с прессой". В этот миг я впервые взглянул на фрау Фельдбуш и, как сейчас помню, подумал: уффффффф...! Тёмные волосы, карие глаза, мой любимый тип женщин. Поглядел, и хватит. Я вернулся в студию к Луису, и мы продолжили работу.
После трёх часов работы и двух литров чая мне снова понадобилось посетить маленькую комнатку. А Верона всё ещё сидела в студии и пыталась попасть в тон. Так продолжалось целый день. Каждый поход в сортир сопровождался жутким воем. "Скажи, вы там, часом, не спятили?" - спросил я Амадеуса. Они уже битых 60 часов пытались заставить даму спеть одно-единственное предложение из двух слов: "eris loco". Ну и, наконец: "Безнадёга! У неё никогда не получится!" - и они разочарованно выбросили проект.
Собственно, профессиональная карьера Вероны катилась к закату. С группой Chocolate она создала два хита - "Ritmo De La Noche" и "Everybody Salsa". Но даже безмозглому было понятно, что эти хиты она пела не сама. И для своего продюсера Алекса Кристенсена она была всего лишь дешёвой вывеской, которую он выдвинул на сцену, и которая была попрыгушкой. И уж незаменимой она точно не была.
Но так как Верона имеет склонность выдумывать свою собственную реальность, после пятисот выступлений под фонограмму она пришла к убеждению: "Этот голос на кассете - это мой! Я всё-таки умею петь!" И нельзя сказать, что Вероне чуть-чуть недоставало, чтобы запеть самой. Это то же самое, как если бы Инга Мюзель попробовала бы прыгать с шестом. Чувство ритма - ноль, способность танцевать в такт - ноль. Но причина заключалась не в том, что у Вероны не всё в порядке с моторикой, она просто не понимала, что такое такт. Если Амадеус говорил ей: "Так! Сейчас! Давай! Теперь начинай петь!", Верона отвечала: "Ага! Так-так!" и всё никак не могла так скоординировать свои действия, чтобы начать петь в положенное время. То слишком рано, то слишком поздно. То галопом мчалась вперёд, то хромала далеко позади.
Как и полагается, кроме выходов в туалет были и обеденные перерывы. Я зашёл в комнату отдыха, и кто же там сидел? Верона. На ней было ярко-красное пальто покроя сорви-меня-скорей, она посасывала сигарету. В руках у меня была кипа фоток, одна из которых должна была стать обложкой нового альбома.
"Эй, посмотри-ка на это" - заговорил я - "На которой я выгляжу, по-твоему, лучше всего?" Признаюсь, в этот момент она казалась мне просто клёвой - и это после того, как я раз тридцать слышал её кукареканье под дверью туалета.
"...Ммм, вот это фото... да... мм..." - ответила она. И наши разговоры на этот день ограничились словами "Привет" и всякими "тра-ля-ля".
«« ||
»» [100 из
133]