Дина Рубина - Белая голубка Кордовы
Просто вспомнилась их с Андрюшей мастерская, бледный северный свет из трех окон в покатой крыше, горячие пышки, укутанные в Андрюшин шарф, и возлюбленный диван, диван возлюбленных, утопленный в Обводном канале.
Он кашлянул и проговорил медленно и раздельно, будто заботился о том, чтобы дурка-Славик в точности запомнил не только его слова, но и интонацию: – Я потерял друга. Я потерял все свои картины.
Попытки договориться со мной бессмысленны. Славик выслушал это, приоткрыв рот и потупившись. Запомнить это было легко. Большого ума тут не требовалось. – Теперь иди, – устало сказал Кордовин и протяжно зевнул, медленно стягивая с шеи галстук. – А я тут вздремну…
Славик поднялся, не зная – как прощаться в таком случае, в случае полного провала всей миссии.
Например – протянуть ли Кордовину руку? Или нормально подосвиданькаться? А может, просто повернуться и молча выйти? Он запихнул каталог в портфель, застегнул замок и поднял голову. И – окоченел: На него из руки Кордовина безжалостно глядело маленькое черное дуло.
Кордовин сидел в кресле – прямой и пружинистый, – словно в течение той минуты, пока Славик решал – как лучше прощаться, – выспался за двоих.
Но главное – глаза, эти холодные серые глаза эксперта начисто отметали намек на розыгрыш. И совсем не вязались с сочувственным, даже сострадательным голосом. – Ты забыл мне рассказать еще кое-что, сынок, – проговорил этим сочувственным голосом Кордовин. – Ведь вы нашли Босоту? – Нет еще! Нет! – вскрикнул Славик, тряся головой и прижимая к животу портфель обеими руками. Он не мог сказать про Босоту. Гнатюк просто убьет его, и все! Да и не знает он всей тонкости игры с этой проклятой «Венерой», которую затеяли тесть с Гнатюком. – Значит, еще не нашли… А кто ищет? – Я… не знаю, – чуть не плача, выдохнул Владик. – Вот крест, не знаю! – и под ласково-ледяным взглядом этой кобры зачастил: – Какое-то агентство в Нью-Йорке, сыскное, там маленький шустрый латинос, через знакомую вышли, говорят, из-под земли вытаскивает, как ворон – червяка… Это уже он повторяет слова Гнатюка. Тот всегда любил фольклор. А сейчас, понятно, желает заменить заново состаренную, незадачливую свою копию на подлинную «Венеру», изъятую у Босоты, живого… или, скорее, мертвого, – как уж получится. – Ну, иди, – кивнул Кордовин, опуская руку. И Славик обреченно повернулся, вышел в прихожую, немея спиной… рухнул грудью на дверь, выпал наружу и побежал. Загромыхав по лестнице, стукнул подъездной дверью и завел машину так быстро, словно невидимый судья дал старт в авторалли… На рассветном небе в черной раме окна тихо истаивала Венера, генерал-звезда.
Кордовин поднялся, запер входную дверь, медленно, с наслаждением разделся, вошел в ванную и долго стоял под сильным напором душа, переключая горячую воду на холодную.
Наконец перекрыл краны и с силой растерся полотенцем.
Комната за это время выплыла из ночи, раздалась вширь, обнаружила на стенах кое-какие неплохие гравюры и болотного цвета, широко раздвинутые занавеси на балконной двери, между которыми акварельной зеленью разлилось утреннее небо.
«« ||
»» [160 из
206]