Дина Рубина - Белая голубка Кордовы
После обеда заведение открывалось с пяти часов и работало всю ночь. Он уже побывал по адресу: пробежался вдоль кромки океана, в черных спортивных трусах, в черной майке, с плеером, купленном в дьюти-фри; уже видел небольшую изящную, выкрашенную в персиковый цвет одноэтажную виллу в стиле мексиканской гасиенды, под длинным воланом карминной черепичной крыши, с двумя просторными эркерными окнами, смотрящими в сторону океана. Странно, что забора не было – так, невысокая стена живой изгороди, – но, собственно, у подавляющего большинства вилл, выходящих на Голден Бич, не было серьезной ограды. Значит, все- таки сигнализация. То есть придется… То есть ничего не придется, перебил он себя. Сражаться с сигнализацией стали бы те, кому необходимо проникнуть в дом. А к чему тебе его дом? Что ты там забыл? Нужно спрятаться за одной из пышных арековых пальм, что окружают виллу, и подождать – когда тот выйдет покурить на террасу – лет пятнадцать назад он уверял, что не бросит курева никогда и нипочем, впрочем, неизвестно, что сейчас велят ему здешние врачи. Итак, дождаться, когда он выйдет покурить или подышать перед сном океанской прохладой, и сделать это.
Простая работа. Отключи все эмоции.
Выкинь из головы все многолетние патетические бредни про то, что ты ему перед этим скажешь.
Все эти гамлетовские монологи никому не нужны. Дело только в сухом и чистом выстреле под шум прибоя, вот и все. Даже не окликать.
Выстрелить дважды, как тебя тренировали, когда натаскивали на
врага. Затем зашвырнуть в океан оружие и бежать обратно здоровой трусцой – к стоянке под мостом-эстакадой, где за два доллара в час припаркован твой автомобиль.
Наконец рифленые жалюзи напротив, разрисованные бокастыми и задастыми черно-красными граффити, дрогнули и медленно поползли вверх.
Кордовин поднялся и пошел.
Когда подошел, жалюзи уже доползли до середины – за ними виднелось полчеловека: джинсы с оттоптанными краями, белые кроссовки… – Хай, – сказал он в эти кроссовки. – Привет от Никиты Паперного.
По ту сторону порога помолчали, жалюзи дрогнули и приподнялись еще чуть-чуть. – Ныряй сюда, – сказали оттуда хриплым тенором. – Давай, залазь. Он пригнулся и через мгновение очутился в пурпурной полутьме бара; слева по шеренге тусклых бликов на бутылках угадывалась стойка. Остальное было трудно различить после яркого света дня. – От Паперного, да… – лениво повторил смутный в полутьме паренек.
«« ||
»» [175 из
206]