Дина Рубина - Белая голубка Кордовы
Понимал – что им двигало. Смерть деда стала плотиной, остановившей зло, которое неминуемо раздавило бы всех его
родных. Рисковый и мужественный, он и тут обыграл соперника. Обыграл ценой собственной жизни.
Никогда еще – даже в ту ночь, в Виннице, перебирая рисунки и холсты в серой папке, – он не чувствовал такой близости к этому, давным-давно погибшему, незнакомому человеку.
Как жаль, думал он, что нельзя связаться с Хесусом. Страстный разыскатель из Толедского архива – поведай мне, что там было – в этих письмах моих отчаянных предков? О чем писали они отцу четким летящим почерком? Где ты, Илан, мой ученый собрат по уделу? разъясни мне пути, которыми плыли, скакали, возвращались и гибли мужчины моего рода. Собери конференцию по всей моей жизни – поучительную конференцию под названием: «Человек, который предал самого себя»… * * * Проснувшись на рассвете, Мануэла уселась, скрестив ноги по- турецки, расчесала пятерней спутанные кудри, сонным голосом проговорила: – Мне снилось, что ты гасил хлеб. – Что? – спросил он, приподнявшись на локте. – Мне снилось, что ты гасил горящую пшеницу, – повторила она твердо. – Поезд остановился в степи, ты выскочил, кричал и сбивал огонь своей чуваскеро[42]… Он смотрел на нее, пытаясь подобрать слова. – Это был не я, – наконец проговорил он, с трудом ворочая языком. – Это был… мой дед. Сизый вязкий туман по-прежнему шевелился за окнами машины, ничуть не поредев. – Ну, ты как хочешь, – сказала она, – а мне позарез нужно помыться и все такое. И есть ужасно хочется.
Не можем мы дожидаться здесь второго пришествия.
Поехали уж куда-нибудь. И они выбрались из балки и долго переваливались по колдобинам поля, по стелющимся гнилым стеблям, пока не выползли на какую- то тропку, по ней взобрались на дорогу и поехали все в том же сыром клубящемся тумане. Тусклыми пещерными огоньками пыхали редкие встречные автомобили.
Вскоре дорога стала петлять, забираться вверх, вверх… И чем выше поднимались в горы, тем гуще и плотнее забивал окрестности туман, обнимая машину.
Время от времени впереди возникала бездонная глотка очередного туннеля, за которым вставала все та же молочная стена. – Спят все, – негромко сказал он и скосил глаза. Она тоже спала, откинув голову на валик сиденья. Мелькнул указатель на Сепульведу… Он припомнил: крошечный городок на щеке горы, куда однажды много лет назад он зарулил по ошибке. Тысячи полторы жителей, старинная романская церковь на вершине, – как раз та, богом забытая дыра, что нужна для осуществления его плана; и, свернув по указателю, минут пятнадцать плыл по кольцам дороги, зарываясь капотом в белесые клубни, валящиеся сверху и с боков. Скоро возникли смутные очертания домов Сепульведы. Медленно проехав центральную площадь с колокольней, он остановился на одной из крутых верхних улиц, напротив двери в какой-то бар- пансион; и сидел еще минут пять, тихо глядя, как вздрагивают брови на лице спящей Мануэлы.
Наконец, она пошевелилась и открыла глаза.
Черноглазая улыбчивая хозяйка этого бара-пансиона уже стояла за стойкой, перетирая полотенцем стаканы.
«« ||
»» [201 из
206]