Дина Рубина - Белая голубка Кордовы
Признавайтесь: вы учили его в постели? Черт побери. Да она неуправляема, эта баба. А Катарина, оцепенелый кролик, не в силах постоять за своих обреченных мальчиков. И Леня не в состоянии дать ей разок по физиономии.
Кстати, Лени-то и нет. – А где же Леня? – поинтересовался Кордовин. Ему никто не ответил. – Да, – натянуто улыбаясь, проговорил Яша. – Да, у меня была девушка, марокканка. С чего бы это скрывать.
Последовала внятная пауза, после чего тяжело звякнули брошенные Марго на скатерть серебряный нож и вилка. – Так! Яша! Быстро! Быстро мне отвечать: сколько женщин у вас было до Катарины! Отсюда, с его места под мраморным локтем покровительницы- Венеры, видно было, как с улицы к воротам подъезжает Ленин «сеат». – Шесть… – недоуменно поглядывая на свою смиренную избранницу рядом, сообщил Яша, вероятно, по-прежнему не видя в свои тридцать шесть лет в этом особого криминала. Хотя уже было сильно заметно, насколько ему, бедняге, тошно. – Марго, послушай, детка.
Надо как-то сменить тему и разогнать эти тучи, ей-богу! Не выпить ли нам за то, чтобы… Поздно.
Поздно! Лыжник уже оттолкнулся и полетел с высоченной горы, только ветер свистит обочь, и лица, жесты, рвано выкрикнутые слова на ветру уносятся прочь с необратимой скоростью. Лицо Марго наливается кровью. Она хватает себя за волосы, так что, кажется – еще мгновение, и Швейк совлечет со своей башки паклю парика, и под хрустальным каскадом люстры обнажится сияющая лысина. – Сейчас! Вы! Всё! Скажете мне, как на духу! – отчеканивает она, вперив в беднягу тяжелый пыточный взгляд: – У вас в России остался ребенок! И, потрясенный проницательностью этой страшной женщины, Яша тихо склоняет голову. Тогда раздается протяжный истошный вой, нечто среднее между запевом сельских плакальщиц и индейским боевым кличем. – А-а-а-а-а-а!!! – кричит Марго долгим, затихающим на конце выдоха, рыком… Набирает в легкие воздуху и снова заводит: – А-а- а-а-а-а!!! Услышав этот трубный рев, тихий подкаблучник Леня, паркующий в это время во дворе машину, с перепугу носом одного своего автобомиля въезжает в зад другого своего автомобиля.
Вываливается из дверцы и взлетает на второй этаж: – Что!! Что?! – вскрикивает он умоляющим тенором. – Что случилось?! Раскачиваясь из стороны в сторону, и указывая на посеревшего Яшу толстым пальцем, Марго ревет: – Он!…О-он! Он бросил в России своих детей! Смотри на него, Леня! Все смотрите на него! Это – главная сперма Советского Союза!!! М-да… но поесть-то все таки надо. Самое интересное – это выражение лица даже не Яши, который в настоящей дикой ситуации – невинная жертва, и в данный момент не в состоянии отличить сна от реальности, – а Лени: прожить с этой женщиной более четверти века, и так живо, так страдательно любить малейшее движение ее толстого пальца, малейший взмах ее выщипанной брови, кувалды ее бальзаковских рук… Дон Саккариас обстоятельно положил в свою тарелку салаты; Яшиной, выроненной вилкой подцепил отбивную с огромного блюда в центре стола – доктору уже ничем не поможешь, это как на фронте, когда ты стягиваешь ЮЗ с убитого друга сапоги – мне еще воевать предстоит – поднялся, толкнув мраморное бедро и
машинально извинившись перед Венерой, и выбрался из-за стола. Там, у себя в каморке – в школе – он отлично отужинает. Интересно, как она детям преподает, эта фурия? И ведь дети любят ее, сам видел, своими глазами.
Через час Марго к нему спустилась. Она была мрачна, но абсолютно невозмутима. – Молодые удалились на покой, – объявила она.
После этой ее фразы ублаготворенный и сытый дон Саккариас согнулся пополам от хохота. Марго смотрела на него, долго и подробно изучая, будто впервые увидела и должна оценить по всем статям. – И что ты ржешь? – спросила она с интересом. – Представляю Яшину склонность в эту ночь к любовным утехам. – В том то и дело, – согласилась она. И вдруг сама фыркнула, оборвала себя; опять строго на него глянула. Расхохоталась, шлепнулась на стул, и долго они не могли успокоиться, поглядывая друг на друга и вновь заходясь в приступе истерического смеха. – Ладно, – проговорила она, деловито отирая пухлой ладонью слезы. – К делу. Осмотрим подстреленную дичь. Ушла на хозяйственную половину школы и довольно долго там возилась.
Надеюсь, не в стиральной машине она прячет дичь? Странно, почему он с таким волнением всегда ждал встречи с этими обреченными. И интересно, испытывает ли монстр-людоед сострадание к своим жертвам, перед тем как обжарить на костре их дымящуюся печень? Наконец, Марго явилась с двумя холстами в руках. Один чуть больше другого. Холсты – уже виден испод, – в отличном состоянии.
«« ||
»» [41 из
206]