Олег Дивов - Оружие Возмездия
На поверке мой Кузнечик оказался под мухой, причем до потери координации движений. Женька не нарочно так нализался — просто две недели назад уволился один друг, который все никак не мог уехать. Он бродил по городу, где у него масса знакомых по былым самоволкам, и при малейшей возможности протаскивал спиртное в бригаду. У него образовалась идея фикс — «не уеду, пока не напою всю ББМ». После вчерашнего визита этого деятеля за казармой валялся его левый ботинок и огромная консервная банка из-под селедки. Мы были дружны, но пить я с ним не рискнул бы — и приносил он гадость, и по такой жаре это чревато.
Кузнечика поставили во вторую шеренгу, спрятав его за плечистым молодым сержантом. Женька тут же задремал, прилег сержанту на спину и принялся распускать по ней слюни. После поверки он собрался еще куда-то идти, но его попросту раздели и уложили спатеньки. А я засел в канцелярии. Немного поиграл на гитаре, поболтал с Ракшой и Михйловым, неприкаянно болтавшимися по казарме — и стал печатать. В расположении человек двадцать во главе с дежурным по части смотрели телевизор. А я тюкал себе по клавишам. Вовсе не документы готовил — письма писал. Обычный день. Рутина. Назавтра, то есть уже сегодня вечером (запись обрывается в 0:10) я должен был «заступить» помощником дежурного по части. До этого полдня работать, потом немного поспать — и в наряд. День прошел — ну и хрен с ним.
Когда укладывали спать Кузнечика, он лез ко мне целоваться и бормотал: «Ничего, Олежка, нам только пять месяцев продержаться, еще пять месяцев — и е...сь оно конём...» Кто бы мог подумать, что я уволюсь по «студенческой амнистии» — через два месяца и пять дней.
ГЛАВА 22
Прибежали и кричат: Олежка, Олежка, ты на дембель идешь! Я им: да вы офонарели, июль месяц на дворе. Они: студентов досрочно увольняют! Мы по радио слышали!
И скачут вокруг меня. Все, как один, Дедушки Советской Армии, такие счастливые, будто их увольняют тоже. Это в войсках бывает — чистое и бескорыстное счастье, если кто из своих обманет систему, раньше срока откинется. Хотя, помню, одного досрочно уволили, когда у него отец умер, так вся бригада сказала хором: «На фиг такой дембель» — и провожала человека, чуть не плача в три ручья, искренне, от души.
Сейчас повод радостный, деды едва до потолка не прыгают, руку мне жмут, по плечу хлопают.
А я за последние двадцать месяцев привык к обломам и поклялся никогда не обольщаться, ни на что не надеяться, быть морально готовым к увольнению по первому снегу. Поэтому набычился и говорю: ребята, я ведь сам немножко журналист. Мало ли, что вы по радио слышали. Пока не увижу своими глазами газету «Известия», где соответствующее постановление напечатано, извините, не поверю. А окончательно меня убедит только директива Министерства обороны.
Они надулись, обиделись и ушли. Объяснять студентам-черпакам, что с тех причитается. Полбанки с носа, не меньше, а желательно литр.
А я упал на кровать и глаза закрыл. Лежу себе, исполняю обязанности старшины дивизиона. Вернется через пару недель Игорь Галимов, я сдам ему подразделение и тоже в отпуск пойду.
«« ||
»» [242 из
310]