Дарья Донцова - Маникюр для покойника
«Спаси господи салон «Велла» от разрушений, а его служащих от мучительной смерти под обломками здания», - подумала я и кинулась собираться.
Алябьево находится в сорока километрах от Москвы, и, когда я говорю, что дача принадлежит нам с Михаилом, это немного не так. Крепкий Двухэтажный дом из отличного огнеупорного кирпича был, так сказать, моим приданым.
В начале шестидесятых годов на моих родителей неожиданно обвалилась огромная сумма, целое состояние по тем небогатым советским временам. Отец получил большую премию за какое-то открытие. Я плохо разбираюсь в математике и, честно говоря, слабо представляю, чем занимался папа. Мамочка говорила о его работе сухо, сообщая посторонним лишь общую информацию.
- Андрей заведует отделом в НИИ, - ловко уходила от прямого ответа на вопрос мамуля, - он доктор наук и профессор.
Только сейчас я догадалась, что скорей всего папочка работал на военно-промышленный комплекс и был связан с ракетостроением. В детстве я страшно боялась странного слова «полигон».
- Меня ждет полигон, - говорил папа, - надеюсь, ничего не произойдет и я вернусь через неделю.
Мамочка после этих слов вздыхала, крестила отца, а потом провожала до машины. Папуля, правда, всегда возвращался. Иногда веселый, пахнущий коньяком, с парой таких же возбужденных приятелей. В гостиной накрывали большой стол, мамочка садилась за пианино, домработница Валя носилась как угорелая по коридорам, подавая всевозможные закуски. Иногда папа быстрым шагом входил в детскую, быстро целовал меня в щеку, кололся ужасно небритыми щеками и бормотал:
- Спишь, Рыжик? Давай просыпайся.
Он вытаскивал меня из-под одеяла, тащил полусонную в гостиную, полную веселых, слегка хмельных людей. Мамочка, всегда трепетно соблюдавшая режим, не протестовала, а только смеялась. Папа ставил меня на табуретку и оповещал:
- Прошу любить и жаловать, Ефросинья, наследница. Ну, Рыжик, прочитай нам стихотворение.
«« ||
»» [338 из
379]