Дарья Донцова - Сволочь ненаглядная
Следствие шло всего ничего по времени, но, готовя бумаги в суд, Родионов понял: он влюблен, и что самое неприятное – в подследственную. Конечно, Иван Сергеевич слышал истории о следователях, завязывавших «неформальные» отношения с «контингентом», но до сих пор безоговорочно осуждал подобное поведение. И вот пожалуйста, сам влип. Доходило до смешного: готовясь к допросу Платовой, Иван Сергеевич приносил из дома разные вкусности и угощал Маейчку… Но она ничего не замечала, а может, просто не хотела замечать…
В те годы все расстрельные дела просматривало самое высокое начальство, визируя их. Майечкин приговор попал на стол к Брежневу. О Леониде Ильиче много можно рассказать хорошего и плохого, как, впрочем, и обо всех нас, но близко знавшие Генсека люди в один голос твердили одно: жалостлив он был безмерно, любил красивых женщин и совершенно не переносил слез. Высшую меру заменили на двадцать пять лет одиночки. Находиться Майе предписывалось в закрытой тюрьме, ее лишили передач и права переписки. Более того, у несчастной отняли фамилию. Заключенная номер пятнадцать – так стали звать теперь Майечку. В отличие от остальных зэков, ее не водили на работу, она не шила белье и распашонки… Почти полная изоляция. Валентина отправили в печально известную психиатрическую больницу города Владимира. Его содержали не в такой строгости. Ну начнет мужик болтать, будто решил убить Генсека, и что? Да тут в каждой палате по Наполеону сидит, что с них взять?
– Значит, это правда, – пробормотала я.
– Что? – удивился Иван Сергеевич.
– Ну то, что Майя родила Егора не от Валентина, – сын появился на свет уже в заключении…
– Вообще говоря, она могла попасть под стражу, будучи беременной, – вздохнул Родионов. – Но вы правы, дата рождения Егора – октябрь 77-го, а арестовали их в ноябре 76-го…
– Так кто отец мальчика?
– Конечно, Валентин.
– Но как же… – забормотала я, – ведь их, очевидно, рассадили по разным камерам.
– Да уж, – усмехнулся Иван Сергеевич, – семейных камер нет.
«« ||
»» [399 из
469]