Элизабет Гилберт - Есть, молиться, любить
И я начинаю описывать картину, которую он нарисовал для меня, — фигуру на четырех ногах (прочно стоящую на земле), без головы (чтобы не смотреть на мир посредством разума), с сердцем в виде рожицы (потому что смотрит на мир через сердце). Кетут вежливо выслушивает меня с отстраненным интересом, будто речь идет о чьей-то совсем другой жизни.
А после я делаю то, что мне совсем не по вкусу — не хочется обязывать старичка, — но я просто должна это сказать, поэтому выкладываю все как есть.
— Вы тогда сказали, что я должна вернуться сюда, на Бали. Что я буду жить здесь три или четыре месяца. Что я могла бы помочь вам учить английский, а вы научили бы меня всему, что знаете. — Мне не нравится, как звучит моя речь, — в ней проскальзывает отчаяние. Про приглашение жить в его доме и вовсе молчу. Учитывая ситуацию, это было бы уж слишком.
Кетут вежливо выслушивает меня, улыбается и кивает с таким выражением, будто хочет сказать: «Ну и умору иногда услышишь от некоторых!»
Я почти опускаю руки. Но раз уж зашла так далеко, то просто обязана стараться до конца. И тогда я говорю:
— Я — писательница, Кетут. Писательница из Нью-Йорка.
И по какой-то причине именно тогда он вспоминает. Лицо вдруг озаряется радостью, вспыхивает, ему все становится ясно и прозрачно. Искра узнавания загорается в памяти.
— Это ТЫ! ТЫ! Я тебя помню! — Он наклоняется, хватает меня за плечи и начинает радостно трясти, как ребенок трясет запечатанный рождественский подарок, пытаясь угадать, что внутри. — Ты вернулась! Ты ВЕРНУЛАСЬ!
— Да, я вернулась! Вернулась! — повторяю я.
— Это ты, ты, ты!
«« ||
»» [133 из
224]