Элизабет Гилберт - Есть, молиться, любить
Вот что это было. Та странная дрожь, что пробрала меня до костей после первой встречи с Вайан. Мне захотелось помочь этой одинокой матери, ее дочке и двум приемным сироткам. Выбить им теплое местечко в лучшей жизни. Просто тогда я еще не понимала, как это сделать. Но сегодня, когда мы с Вайан и Арменией обедали, по привычке то говоря друг другу комплименты, то подкалывая, я взглянула на Тутти и заметила, что та делает что-то странное. Она ходила по лавке кругами, держа на поднятых ладошках маленькую квадратную керамическую плитку ярко-голубого цвета и пела что-то вроде мантры. Я наблюдала за ней, желая узнать, что будет дальше. Тутти долго играла с плиточкой, подбрасывала ее в воздух, что-то нашептывала ей, пела, толкала перед собой, как игрушечную машинку. Наконец она уселась в тихом углу с закрытыми глазами и стала гудеть себе под нос, словно отгородившись от мира таинственной невидимой стеной.
Я спросила Вайан, что она делает. Та объяснила, что Тутти нашла плитку на стройке многозвездочного отеля в конце улицы и прикарманила ее. И с тех самых пор то и дело твердила: «Может, когда у нас однажды будет свой дом, пол в нем можно будет выложить вот такой красивой синей плиточкой?» Теперь, добавила Вайан, Тутти частенько усаживается на крошечный голубой квадратик и может сидеть так часами, закрыв глаза и притворяясь, будто находится в собственном домике.
Ну что тут сказать? Когда я услышала эту историю, взглянула на ребенка, сидящего на маленькой голубой плитке в состоянии глубокой медитации, все решилось само собой.
Я извинилась перед подругами и вышла на улицу, чтобы покончить с подобной несправедливостью раз и навсегда.
92
Однажды Вайан сказала, что когда она лечит пациентов, то превращается в открытый канал, по которому течет любовь Господа, и в такие моменты она совершенно перестает думать о том, что нужно делать дальше. Разум останавливается, интуиция обостряется, и все, что нужно, — открыться потоку божественной сущности. «Как будто порыв ветра уносит мои руки», — говорит Вайан.
Тот самый порыв, наверное, и вынес меня в тот день из лавки Вайан, разогнал похмельное смятение по поводу того, готова ли я снова начать ходить на свидания или не готова, и привел в ближайшее интернет-кафе, где я села и написала — легко, с первой попытки — письмо с просьбой сделать пожертвования. И разослала его всем своим родным и знакомым по всему свету.
В письме я написала, что в июле у меня день рождения и мне исполнится тридцать пять. Что нет ничего в этом мире, в чем я нуждалась бы и чего хотела, и жизнь моя никогда еще не была столь счастливой. Будь я сейчас дома, в Нью-Йорке, то наверняка бы планировала глупую шумную вечеринку в честь дня рождения и заставила бы всех явиться. Всем пришлось бы покупать подарки, приносить с собой бутылки вина, и праздник обошелся бы в абсурдно великую сумму. Однако, объяснила я, есть гораздо менее затратный, но более приятный способ отпраздновать этот юбилей. И попросила всех моих друзей и родных сделать благотворительный взнос, чтобы помочь женщине по имени Вайан Нурийаси купить дом в Индонезии, где она могла бы жить со своими детьми.
После чего я рассказала историю Вайан, Тутти и сироток и объяснила, в каком они оказались положении. Я пообещала, что за каждый взнос, сделанный моими друзьями, внесу равную сумму из собственных сбережений. Разумеется, я знала, что мир полон страданий и войн, которым нет числа, и многие люди в беде, однако что с этим поделать? Вайан и ее дочери стали моей семьей, а мы должны заботиться о своей семье, где бы она ни была. Заканчивая послание, я припомнила слова моей подруги Сьюзан: когда я уезжала в это путешествие девять месяцев назад, она боялась, что я вовсе не вернусь. Она тогда сказала: «Лиз, я тебя знаю. Ты встретишь кого-нибудь, влюбишься, и вся эта история закончится тем, что ты купишь дом на Бали».
Наша Сьюзан прямо Нострадамус.
«« ||
»» [169 из
224]