Дмитрий Емец - Третий всадник мрака
Внезапно тень заметила свое тело и вздрогнула. Оцепенев, она вскинула прозрачные руки и напутанная этими руками, бросилась в сторону, но не смогла оторваться, так как ее и тело связывало нечто вроде все еще плотной белой пуповины.
- Так выходит эйдос после смерти тела. Если, разумеется, не забрать его при жизни... - не без сострадания пояснила Улита.
Она была права. Тень металась нелепо, неловко, судорожно.
- Испугался! - сказал Арей. - Не понял еще, что отошел. Дела у него были, планы, машину хотел сменить, то, сё, - а теперь - раз! - пожалуйте на встречу с вечностью. Не было таковой в его планах, вот и профукал ни за грош... Да, много ждет его еще неприятных сюрпризов...
Тень судорожно металась, пытаясь оторвать свой приклеившийся шлейф от мертвого тела, но тщетно. Тогда тень замерла и стала озираться в ужасе и недоумении. Когда прозрачное лицо ее обратилось к Арею, тень отшатнулась вдруг в немом ужасе, будто ее толкнули в грудь, и, дрожа, закрылась руками. Наверное, она увидела в Арее что-то особенно жуткое и страшное, чего не видел никто из живых.
Арей искоса взглянул на напуганную тень и нетерпеливо прищелкнул пальцами. Тотчас у него в кабинете, потирая сухонькие ладошки, возник Тухломон. Он достал из воздуха ржавые большие ножницы, смахивающие на портняжные, и, вразвалку подойдя к тени, перерезал пуповину, связывающую ее с телом. Тень, охваченная ужасом, рванулась было, но комиссионер ловко подхватил ее за край, притянул к себе и деловито свернул, точно полотенце. Вслед за тем Тухломон стал медленно уходить под пол. Вначале скрылись ноги, затем грудь и последней исчезла голова в поблескивающих очках, голова, сохраняющая деятельно-скорбное выражение похоронного агента.
- Да, насчет этого... м-м... как бы это выразиться... усопшего, - перед исчезновением заговорщицким голосом сказал Тухломон, обращаясь к бледному Самцову. - Ежели пожелаете его... на Ваганьково, то я завсегда поспособствую насчет захоронения. Престиж какой - все завидовать будут!
Сказал - и скрылся, пошленько подмигнув.
Время застыло, свернулось, замерзло. Никто из ворвавшихся в кабинет уже не стрелял, но все неосознанно, по-бараньи, жались в кучу, стараясь не смотреть на Арея. На меловых лицах проступал тот слепой страх перед сверхъественным, который был у их дедов и прадедов, - и не исчез, оказывается, а таился в сердцах, ожидая своего часа.
Самцов, оцепенев, щелкал курком в участливую физиономию Арея, и в глазах у него все сильнее отражалось два чувства: понимания и ужаса. Наконец и он перестал щелкать и, уронив пистолет на ковер, стал пятиться к дверям.
«« ||
»» [234 из
288]