Дмитрий Емец - Лёд и пламя Тартара
- Эссиорх, зайчик! Пойдем со мной! Девочка хочет на воздух! В подземелье у нее начинается клаустрофобия! - сказала ведьма.
Мефодий оглянулся на Дафну. Та наглаживала Депресняка с такой целеустремленностью, словно пыталась решить школьную задачу: сколько времени нужно гладить одну кошку, чтобы выделившейся энергии хватило вскипятить литр воды. Правда, в задаче кошка не была лысой.
- А что будет с Даф? Теперь, когда стражи убрались в Тартар, к ней вернется сила? - спросил Меф.
Даф, давно собиравшаяся спросить о том же самом, взглянула на Мефа с благодарностью. Она всегда испытывала непонятную робость и даже страх, когда ей самой приходилось обращаться к Арею. Слишком много насмешки было всегда в его голосе, слишком много холода в глазах. Для светлого стража, выросшего в Эдеме, где все пытаются улыбаться и ободрять друг друга, привыкнуть к этому оказалось непросто.
Арей пристально уставился на Мефодия.
- Что, синьор помидор, жалко тебе ее? В мире три миллиарда женщин - не таких хорошеньких, не таких молодых, не таких длинноногих и не только, вообрази, лишенных магии, но и никогда ее не имевших. Почему бы тебе их не пожалеть, а? Если уж жалеть, то всех? - спросил Арей с насмешкой.
- Я всех и жалею, - ответил Меф.
- Оно и видно. Этим миром правит слюнявая жалость, смешанная с такой же слюнявой злобой. И это скучно, милый мой. Скучно и пошло. Я считаю: людей надо принудительно подвергать тесту на гуманизм. И если гуманизма мало, пристреливать на месте. Если гуманизма много, то тоже пристреливать, ибо забродивший гуманизм хуже взрывчатки. Непонятно, почему светленькие до сих пор не поддержали эту здравую идею? А, Эссиорх?
- Вы хотели рассказать, что теперь будет с Даф. Вернется ли к ней сила? - напомнил Меф.
- Я хотел? - удивился мечник. - Ты передергиваешь. Это ты хотел. Ну ладно!.. - Арей взглянул на Дафну, затем оглянулся на Улиту и коротко приказал:
«« ||
»» [304 из
307]