Дмитрий Емец - Лёд и пламя Тартара
В глазках толстяка мелькнуло нечто такое, что совсем не вязалось с его рыхлым обликом. У Ирки внезапно заныла та самая точка чуть выше бровей, которую Багров не раз называл центром прозорливости. Ей захотелось помассировать ее костяшкой большого пальца.
Однако Ирка не сделала этого, зная, что ее движение сразу бросится в глаза. Вместо этого она незаметно моргнула и переключилась на истинное зрение. И сразу едва скрыла торжествующий вопль. Так и есть! Не ошиблась! Жирное тело гостя расступилось, как рыхлый кисель, пропустило взгляд, стало прозрачным, и Ирка осознала, что это лишь личина.
Роговицу Иркиных глаз обожгло, точно она низко наклонилась над кипящей картошкой. Инстинктивно валькирия отшатнулась, зажмурилась. Трясущиеся как желе щеки, существующие лишь в ее воображении, скрывали серебряную маску. Это была маска совсем молодого человека,
бодрого, гладколицего, с уголками губ, застывшими в легкой усмешке. Глаза, полыхавшие в прорезях маски, были живыми, внимательно-прощупывающими. Ирка почти физически ощущала их осторожные, изучающие прикосновения.
Что находилось под маской и было ли там что-то, Ирка не видела. Маска оставалась непроницаемой даже для истинного зрения. Внутри нелепого писклявого толстяка скрывался поджарый и мускулистый мужчина среднего роста, с быстрыми опасными движениями, жесткий и собранный. Мужчина, с которым Ирка интуитивно не пожелала бы встретиться на поле брани. "А я еще копьем ему грозила, небрежно так! Да он убил бы меня трижды, если бы захотел", - подумала Ирка.
Гость повернулся к валькирии-одиночке боком, и изумленная Ирка увидела на затылке у него еще одну маску - на этот раз старого морщинистого человека. Его густая борода была отлита в серебре с поразительным искусством. И - самое невероятное! - в прорезях маски горели еще одни глаза, тоже, вне всякого сомнения, живые.
- Три минуты сорок секунд! Не так плохо, как можно было ожидать. Но, опять же, и не блестяще. Средненький результат, - задумчиво произнес ее собеседник.
Его голос уже утратил визгливые интонации, которые, вне всякого сомнения, также были частью личины толстяка. Стал властно-негромким, деловым.
- Чего три минуты?
- Тебе понадобилось почти четыре минуты, чтобы понять, что это была личина. Так-то, валькирия!
«« ||
»» [74 из
307]