Дмитрий Емецe - Лестница в Эдем
Кто-то мягко коснулся сзади щеки Мефа. Именно щеки, а не плеча. Он обернулся и увидел Прасковью. В глаза ему точно кровью брызнули. Одетое во все алое, Прасковья была подобна алому росчерку по мокрой акварельной бумаге.
– Привет! – сказал Меф.
Прасковья нетерпеливо посмотрела на Ромасюсика. Тот дернулся, полузакрыл веки и заговорил чужим голосом, точно резиновая кукла, которой насильно растягивают губы:
– Я шла за тобой целую минуту, повторяя каждое твое движение. Я была твоей тенью. Ты меня не заметил. Может, я и есть твоя тень?
Пока Ромасюсик говорил, Прасковья не отрывала от Мефа вопрошающих глаз. Она точно и шутила, и не шутила в одно и то же время. Буслаеву стало не по себе.
– Ромасюсик сказал: ты захватила кого-то из светлых? Где он? – спросил Меф.
Прасковья резко отвернулась и встала к нему боком. Меф почувствовал, что она уязвлена.
– Так вот чем Ромасюсик тебя заманил! Выходит, теперь всякий раз, чтобы тебя увидеть, мне придется отлавливать светлых пачками?
– Ну почему обязательно всегда?.. Кстати, как дядя на лошадке? Не свалился? Сбылась мечта твоей жизни? – некстати брякнул Меф.
Обычно он не лез в карман за словом, однако в присутствии Прасковьи напрягался и ляпал нечто совсем не к месту. Сложно сказать, что больше его смущало: наличие ли суфлера – Ромасюсика или то, что рядом стояла Дафна и тихо гладила котика.
«« ||
»» [152 из
339]