Дмитрий Емецe - Лестница в Эдем
Депресняк лениво вытянул лапу и, не выпуская когтей, толкнул Улиту в нос.
– Что, драться? Я тоже могу! Пуф на тебя! – сказала Улита и принялась тыкать Депресняка в нос неизвестно откуда взявшимся у нее в руке «вальтером» с желтоватой ручкой.
Заметив, что Дафна красноречиво посмотрела на Мефодия, Улита гневно замычала, замотала головой и укоризненно уставилась на них.
– Думаете, я пьяная? А ну, не молчать, взрослой тете отвечать! – потребовала она.
– Я недавно проснулся. Мне думать больно, – отвертелся Буслаев.
Честная же Даф предпочла молчание утвердительному ответу.
– Врете! – сказала Улита. – Ну врете и врите! Я действительно пьяная! Но пьяные забываются, если на то пошло. Я же не могу забыться – и в этом вся разница! Мне пьяной даже хуже, чем трезвой, потому что, пока я трезвая, грязь моя тихо сидит, а у пьяной… ик… чуть ли не из ушей лезет. Почему я не могу жить нормально, как все? С утра до ночи я грызу себя. От меня остался уже один скелет!
Меф с сомнением посмотрел на Улиту, но спорить не стал. Слушать слова в отрыве от чувств, а чувства в отрыве от причин их возникновения – счастливый удел дураков.
Улита икнула, и ее произвольно блуждающий взгляд вновь нашарил кота.
– Если задуматься, бытовая человеческая симпатия устроена… ик… очень расчетливо. Что удобно, приятно и безопасно, то и красиво. Все охотно соглашаются любить мягких, пушистых и добрых зверушек, но… ик… мало кто любит гадких и колючих, таких, как эта вот дрянь! Вот и людей все охотно любят красивых, умных и щедрых и лишь под большим нажимом соглашаются терпеть пьяную, злобную, болтливую, никому не нужную толстуху!.. Чего уставился на меня, а?
«« ||
»» [287 из
339]