Дмитрий Емец Мефодий Буслаев Маг полуночи
Подошедший лифт натужно распахнул дверцы. Боров стал с силой проталкивать в него Мефодия. Тот попытался вырваться и заработал хороший толчок кулаком сзади по рёбрам.
— Ты кого бьёшь, подставка для лысины? Ты вообще в курсе, что я с тобой сейчас сделаю? — мрачно спросила Улита, и двери лифта захлопнулись гораздо быстрее обычного.
Боров оглянулся.
— Машину он твою изувечил? — продолжала Улита. — Да, ксерокс недоделанный? Отлично! Так я ещё добавлю!
Не откладывая своей угрозы, она дунула на ладонь. Со двора отчётливо донёсся звук бьющегося автомобильного стекла. Жалуясь на судьбу-судьбинушку, заплакала сигнализация.
— Пуф! Ой-ой-ой, какой вандализм! — ужаснулась Улита и дунула на ладонь ещё раз. На этот раз — судя по звуку — досталось лобовому стеклу.
Мефодий не испытал почему-то ни малейшего удивления. Он только подумал, что, если бы Улита вместо того, чтобы подуть на ладонь, сделала движение, которым ловят брошенные ключи, и при этом волнообразно повела плечами, как в индийских танцах, машину сплющило бы так, как если бы на неё с Крымского моста спрыгнул бегемот-самоубийца. «Магия движения» — так это, кажется, называется. Подумав об этом, Мефодий слегка удивился собственной осведомлённости.
Зато боров был просто в шоке. Он с недоверчивым ужасом взглянул на Улиту, а затем, буксируя за собой сопротивляющегося Мефодия, кинулся на улицу. Осколки стекла только-только перестали прыгать по асфальту. Сирена уже не выла, а лишь тихо всхлипывала. Лицо борова поменяло три или четыре цвета. Он был и напуган, и растерян, и взбешён. Всё смешалось в доме Облонских.
— Это ты… это всё ты, дрянь! Я знаю! — зарычал он.
Пепельная девица, лениво вышедшая вслед за ними, поморщилась и коснулась длинным ногтем ушной раковины:
«« ||
»» [31 из
275]