Дмитрий Емец - Ожерелье Дриады
– А что? Просто так нельзя? Ради родства душ? Может, я общаться хочу? – произнес он с дрожью в голосе.
Ромасюсик усмехнулся. Он помнил, что комиссионеры за просто так даже родную бабушку не обнимут. При условии, что бабушка у них, конечно, имеется.
– Ну хорошо! – сказал Тухломон деловым тоном. – Я хотел кое-что уточнить. Слышал, как Зигя называет Прасковью мамой?
– Ну и что? – пожал плечами Ромасюсик. – Тебе не все равно? Пусть хоть грэндфазером! Или ты тоже в сыночки набиваешься?
Тухломон вяло улыбнулся, показывая, что оценил шутку на троечку, да и ту безналом.
– Я не о том! Просто «мама» – это как-то нетипично для стража, пусть и для слабоумного, ты не находишь? Тут явно что-то замешано, – сказал он.
* * *
Когда Тухломоша исчез, озадачив Ромасюсика странным вопросом, шоколадный юноша отправился дальше. Он шел и досадливо отмахивался от ос. Осы – эти мелкополосатые летающие волки – как-то пронюхали его, Ромасюсикову, сахарность, хотя ее можно было разгадать лишь истинным зрением. Для всех же прочих Ромасюсик был обычный юноша лет семнадцати-восемнадцати, безусый, немного жирненький, бултыхающийся при ходьбе, но в целом мало выделяющийся.
Ромасюсик топал по Тверской, а ветер, дувший от Манежной площади, подталкивал его в спину: мол, давай-давай! Не загромождай город!
Почти у самого метро Ромасюсик увидел девушку. Обычно так начинаются романы про любовь. Некто увидел девушку, потерял сердце, и пошло-поехало. Вот только с Ромасюсиком все было иначе. Сердца он не терял и голову тоже.
«« ||
»» [180 из
344]