Дмитрий Емец - Ожерелье Дриады
Чимоданов уселся на раненую «Вуоксу», положил на колени топор и стал ждать рассвета. Раз ему все равно не спалось, он решил караулить. Ковер звезд накрывал лес. На затихшей Сереже лежал желтоватый туман, скатанный точно из клочьев старой ваты. В реке кормилась и плескала крупная рыба. Большие мотыльки пролетали над водой, изредка взмывая вверх.
Чимоданов грозно высморкался. Красоту природы как таковую он не воспринимал, но все же она затрагивала что-то в его душе и беспокоила, как волка беспокоит луна.
Мысли, прежде заваленные дневными заботами, теснились в сознании Чимоданова. Некоторое время они удерживались раздражением, что кто-то изгадил лодку, но вскоре отлетели и больше к «Вуоксе» не возвращались.
Чимоданов стал думать о девушке, проскочившей мимо по Новому Арбату и которую, если жизнь управляется теорией вероятности, ему никогда больше не увидеть. А если и увидит, то понравится ли он ей? Заблуждений, связанных со своей внешностью да и с нравственными качествами тоже, Чимоданов не имел. Если в нем и было нечто красивое, то только печень, да и та, как известно, в глаза не бросалась, а тихо лежала где-то внутри.
Внезапно у Чимоданова возникла идея. Он вскочил, огляделся и, сунув топор под лодку, быстро направился к средней палатке.
…Когда кто-то зажал ей рот, Даф проснулась. Рванулась, собираясь укусить ладонь, но внезапно поняла, что это Чимоданов.
– Чего тебе? – промычала она.
– Тшш! Иди сюда!
Даф вылезла из палатки и стала дуть на угли, удивляясь, что комары исчезли. Видно, и у них в муромских лесах имелись свои присутственные часы.
– Ну! – нетерпеливо сказала она Чимоданову.
«« ||
»» [197 из
344]