Дмитрий Емец Мефодий Буслаев Свиток желаний
Арей, по обыкновению, отсиживался в кабинете. Входить к нему можно было лишь по приглашению. Начальник русского Отдела Тартара находился там почти безвылазно — днем и ночью. Лишь недавно, никого не предупредив, пропал куда-то почти на три дня и появился так же внезапно, не дав никому объяснений.
Рядом с Улитой помещалась Аида Плаховна Мамзелькина собственным трупом. Щечки у Аиды Плаховны были румяные, а глазки узенькие. Похоже, она успела уже присосаться к медовушке. Судя по довольному виду обеих, Улита и Аида Плаховна занимались приятнейшим делом на земле — злословием.
Закинув на стул костлявые ноги, Мамзелькина смотрела сквозь глухую стену дома № 13, которая не была препятствием для ее всевидящих глаз.
Был тот бойкий вечерний час, когда всякое двуногое прямоходящее существо куда-то спешило или откуда-то возвращалось. По тротуарам, аллеям, пешеходным переходам и мостам десятимиллионного мегаполиса сновали лопухоиды.
— Улита, голубка моя недобитая, взгляни-ка туда! — кудахтала Мамзелькина. — Смотри, какой идет серьезный, представительный мужчина! Какая царственная осанка! Как он несет свое дородное дело, как твердо и спокойно взирает перед собой! Посмотри, как все уступают ему дорогу! Должно быть, думают, что это префект округа, обходящий владенья свои в поисках, чего бы еще снести! На самом же деле это всего лишь Вольф Кактусов, графоман и тихий подкаблучник, которого жена послала за пельменями в универсам на углу. Не правда ли, как обманчиво первое впечатление? Интересно, как бы этот индюк запел, если бы я сейчас расчехлила свой инструмент?
— Может, проверим? — невинно предложила Улита.
Аида Плаховна погрозила ей пальцем, составленным, казалось, из одних только суставов и костей.
— Не положено. Разнарядки покамест не было...У меня, лань моя недостреленная, не самодеятельность! У меня учреждение! Так-то, сокровище мое могильное! — назидательно сказала Аида Плаховна.
Улита вздохнула так печально, что на полтора километра вокруг у всех погасли газовые конфорки, и откинулась на спинку стула.
— Чего грустишь, милая? Тошно тебе? — сочувственно спросила Мамзелькина.
«« ||
»» [20 из
263]