Дмитрий Емец Мефодий Буслаев Свиток желаний
Поднявшись на три-четыре метра — выше просто не имело смысла, — Даф вновь увидела мягкую голову. Та давно выскочила на проезжую часть и стремительно мчалась по проспекту. Догнать ее пешком не представлялось никакой возможности, однако теперь преимущество было на стороне Даф.
Депресняк, кожистые крылья которого все еще были под комбинезоном, оскорбленно свешивался с ее руки дохлой лисой. Весь его вид говорил: «Тебе, значит, можно летать, а мне нельзя? Да? Ну-ну! Видали мы таких хозяек в Тартаре в испанских сапожках!» Однако в планы Даф не входило расстегивать «молнию» на комбинезоне. Гнаться за головой и одновременно отслеживать перегревшегося котика — это далеко не то занятие, которому следует посвятить жизнь.
К тому же Дафну уже пару минут терзала и грызла неприятная мысль, пересилившая даже опасение, что ее засекут златокрылые: «Интересно, с какой радости я помогаю Буслаеву? Мчусь, как бешеный таракан, по первому его зову? Ах да, пардон! Я же его страж-хранитель... Ну тогда ничего личного. Просто работа такая», — успокаивала она себя, ощущая брешь в своей логике. В конце концов, о том, что она страж-хранитель, она вспомнила только сейчас, уже помчавшись за головой.
«Плевать! Может, я по жизни добрая! Я помогаю собачкам, котикам. Нищим подаю копеечки. Мух выпускаю в форточку. Вот и Буслаеву решила помочь. В конце концов, чем он хуже какого-нибудь колорадского жука?» — убеждала она себя, все больше уверяясь, что так оно все и есть.
Примерно через двадцать минут полета, когда Даф, поприветствовав лбом знак «Стоянка запрещена», перестала получать удовольствие, лавируя между рекламными перетяжками и троллейбусными проводами, голова наконец замедлила прыжки. Теперь она катилась значительно медленнее. Снизившись, Даф обнаружила, что черты лица головы совсем сгладились и сточились. Исчезли уши, нос. Глаза намечались еле-еле. Все было стерто. Уничтожено. Все съела бешеная гонка по московским проспектам. С явным усилием перемахнув через высокий забор, голова с неприятным звуком лопнула и растеклась жирной слизью.
Даф это, признаться, не слишком удивило. От жижи и праха, кое-как слепленного некромагическими заклинаниями, только этого и следовало ожидать. Даф лишь взглянула на свои крылья, проверяя, не забрызгало ли их. Нет, с крыльями было все в порядке. Одновременно она не без удовлетворения отметила, что темных перьев не стало с прошлого раза больше. У одного давно темного пера слегка посветлел кончик. Нет, белым он не стал, но все же в прошлый раз он определенно был темнее.
«В общем, пока живем», — подумала Даф.
Опустившись в стороне от лопнувшей головы, она вновь взялась за талисман и убрала крылья. Заклинание невидимости к тому времени совсем иссякло. Повторять же его еще раз не имело смысла. Данная магия могла помочь только от лопухоида. История же с головой определенно говорила, что здесь замешаны силы иного рода.
Даф огляделась. Прямо перед ней был двухэтажный дом. Депресняк, которого она опустила на землю, напрягся и издал горловой, предупреждающий звук. Затем, миновав дверь, он обогнул дом слева и запрыгнул в первое же разбитое окно. Даф последовала за ним. Интуиция подсказывала ей, что она была не первой, кто сегодня использовал этот способ попасть в здание.
Убедившись, что мундштук надежно прилажен, не скользит и не собирается подвести ее в ответственный момент, Дафна подняла флейту на уровень губ и попыталась расслабиться. Когда творишь магию, основа которой — дыхание, входящее в контакт с волшебной флейтой, напряжение может все погубить. Один фальшивый звук, единственный нервный выдох, и все. Маголодия станет бесполезной.
«« ||
»» [244 из
263]