Дмитрий Емец - Тайная магия Депресняка
Улита все еще хороводила по телефону, а Меф уже сорвался с кресла.
— Ты куда? — крикнула Улита, но ее голос догнал лишь хлопнувшую дверь.
Самое любопытное, что метро еще работало. Правда, интервалы между поездами были уже близки к тому, чтобы слиться с бесконечностью. Платформа, как всегда в этот час, была заполнена странной полуночной публикой. Какие то бородачи с рюкзачками, девушки с щуплыми букетами и вспухшими губами; студенты, отгородившиеся от мира наушниками и взлохмаченными конспектами; гитаристы с зачехленными инструментами в руках; парочка диковатых компьютерщиков, явно выпавших из всякого времени.
На краю платформы, рискуя жизнью, заглядывая в тоннель, томились влюбленные с горящими глазами вурдалаков, никогда не спящие, никогда не едящие, вдохновленные и питаемые одними надеждами. Буслаев некоторое время размышлял, в какой мере он сам может быть причислен к их недремлющей рати. Наверное, все таки в привычную схему влюбленного, в его приморский трафарет с вырезанной в картоне головой он не вписывался.
На наследника мрака здесь никто не обращал внимания. Тут у всех глаза были повернуты зрачками внутрь. Каждый видел только себя. Исключение составляли лишь два печальных долговязых карманника, пасущие сумки поздних пассажиров. Оба выглядели крайне прилично, так прилично, как никогда не выглядят честные люди. Меф вычислил их сразу, привычно переключившись на истинное зрение. У одного эйдос еще был, у другого в груди чернел провал, всасывающий вещество, как черная дыра.
От нечего делать Буслаев силой мысли подпалил у одного из них карман. Тот с воплем запрыгал, стал колотить себя по карману руками, и оттуда вдруг выпрыгнуло целых четыре разномастных мобильника. Карманники заметались и, узрев в относительной близости тоскующего сержанта милиции, поспешно ретировались, ничего не поднимая.
Наконец подошел громыхающий поезд. Меф сел рядом с каким то дремлющим студиозусом, между коленями которого была зажата пивная банка. В ее отверстие какая то сердобольная душа уже насовала всевозможного мусора. Состав тронулся и стал заползать в тоннель. «Зачем я еду в метро? Почему не телепортировал?» — задал себе вопрос Меф.
Причина была не только в том, что он опасался по неопытности впрессовать себя в стену собственной квартиры в виде плоской картины реалистического содержания. Вариант вполне возможный и совсем не исключенный. Видимо, он просто нуждался в этой вечерней толпе, в обычных нормальных людях с настоящими житейскими заботами, у которых не было с собой мечей, кинжалов, крыльев и дархов.
Разглядывая розы на коленях сидящей напротив девушки, Меф вспомнил слова Даф, что дарить мертвые цветы — все равно что дарить разложившихся щенят. «С другой стороны, если бы цветы не дарили, их перестали бы выращивать. Или бутоны, никому не доставшись, уныло умирали бы на кустах», — подумал Меф.
Его деятельный мозг, как обычно, выискивал опровержения. Как известно, философия — самое больное место в отношениях между светом и тьмой, ибо с помощью софизмов и извращенной логики доказать можно все. И что нерожденных детей убивать полезно, и что все беды человечества происходят исключительно от кефира, и мало ли что еще. Все это дело техники, не более. Вот только эйдосы не одурачишь. Они единственные знают и осознают истинные мотивы поступков; как бы нам ни хотелось переиграть все иначе.
«« ||
»» [264 из
279]