Дмитрий Емец - Тайная магия Депресняка
«Чушь! — подумал Мошкин. — Что это сегодня со мной? Кривое утро кривого дня!»
Мошкин открыл дверь и вышел, привычно пригнувшись, чтобы не задеть макушкой низкое крепление строительных лесов. Извечное противостояние высокого человека с миром: кресла в машине неудобны, дверные косяки назойливы, а колени в кафе цепляют стол, заставляя кофе в шатких стаканчиках опрокидываться в непредсказуемом направлении. Что ни говори, а этот мир заточен под очень средних людей очень среднего роста.
Оказавшись на улице, Мошкин с облегчением вздохнул. Он поднял голову и простоял так с минуту, ощущая, как снежинки умывают ему лицо. Слишком долго находиться в резиденции на Большой Дмитровке он не любил, ощущая, как мрак въедается в него исподволь, капля за каплей, и медленно, вкрадчиво заполняет его сознание.
Заставив снежные капли на лице испариться, Мошкин быстро направился в сторону бульваров. Пешком он мог ходить как угодно долго, быстро и с удовольствием, Все его многочисленные психозы и не менее многочисленные комплексы убаюкивались ходьбой.
Бульварное кольцо, на котором Мошкин вскоре оказался, было расчищено ровно настолько, чтобы мог пройти один человек. Прохожие то и дело отступали в сторону, пропуская друг друга. Мошкин как человек вежливый, которому всех было жалко — и дряхлую, невесть зачем вылезшую из дома старушенцию, и длинноволосого студента, и вымытого с младенческой тщательностью пузатого чиновника, — оказывался в снегу чаще других. Но одно дело делать добро по своей воле, и совсем другое, когда тебя вынуждают. Поэтому, когда звероватый, военно спортивного вида молодой человек каменным плечом без церемоний сбил замешкавшегося Евгешу в сугроб, Мошкин не задумываясь заставил его сигарету вспыхнуть и прогореть с такой стремительностью, что она опалила нахалу губы и нос. Даже фильтр не спас.
«Моя власть над огнем возрастает. Мне даже не нужно уже задумываться как . Мне достаточно просто пожелать» , — подумал Евгеша без большой радости. По большому счету, ему при его скромных потребностях вполне хватало власти над водой.
Обладать столь сильным умением опасно. Это все равно что постоянно — день и ночь — держать палец на спусковом крючке автомата, у которого нет даже предохранителя. Никогда не знаешь, когда палец сам собой дернется и кто в этот момент окажется перед дулом.
А еще через минуту, пропуская молодую женщину, Евгеша заметил, что та с испугом уставилась на его ноги. Мошкин на всякий случай тоже испугался, однако после проведенной инспекции ног обнаружил, что с ногами у него все благополучно. Их количество по прежнему четное, и ступни смотрят в обычном направлении. Разве только ноги у него возмутительно сухие для человека, который трижды в минуту по пояс зарывается в сугроб. Снег отступал прежде, чем Мошкин его касался. Трусливо жался, образуя вокруг ноги небольшой сантиметровый зазор. Снег та же вода, а над водой он полновластный хозяин.
В районе Трубной площади, которая теперь превратилась в снежный котлован, Мошкин неожиданно увидел на дереве белое пятно. Прошел еще шагов двадцать, и пятно мало помалу образовалось в кота. Само по себе это событие не содержало ничего особенно невероятного: кот, ну и кот. В Красную книгу коты пока не занесены! другое дело, что кот был уж больно знакомый. В том, с каким невероятным презрением ко всему, что не входило в его, кота, непосредственные интересы (все тот же пресловутый треугольник «кошечки драки еда»), он лежал на ветке — наблюдалось нечто уникально узнаваемое. По мере того, как Мошкин подходил, его зрение открывало все новые детали. Странный нетипичный излом на спине, который вполне мог быть крыльями, отсутствующее ухо, красные глаза без век…
«Депресняк!» — понял Мошкин ровно на пять секунд позже, чем это сделал бы на его месте кто нибудь другой.
«« ||
»» [96 из
279]