Дмитрий Емец - Тайная магия Депресняка
Мошкин торопливо закивал и тотчас, спохватившись, на всякий случай замотал головой. Он еще не определился, что будет безопаснее в этом случае: соображать или не соображать.
— Не соображаешь? Сейчас я тебе скажу большое пребольшое «спасибо».
Евгеша пригорюнился еще больше. Попутно у него мелькнула мысль, что неплохо бы уронить на голову златокрылому сосульку побольше, но тот, уловив эту мысль на стадии возникновения, предостерегающе коснулся его щеки мундштуком флейты. Мошкину стало больно. Флейта обожгла его, как раскаленный железный прут. Он рванулся вперед и неожиданно для себя тоже схватил златокрылого за ворот. Несколько секунд они молча боролись, а затем гнев вдруг потушил гнев. Оба погасли и отпустили друг друга. Обоим стало неловко.
Фукидид вновь испытующе вгляделся в Евгешу и с досадой спросил:
— Одного не пойму. Почему ты служишь мраку? Почему не свету? ТЫ?
Евгеша вздохнул. Он и сам этого не постигал. Фукидид продолжал всматриваться в него с пристальностью человека, ищущего в тарелке с кашей только что утонувшую муху.
— Гордыня. Похоже, за нее мрак тебя и зацепил, — задумчиво, рассуждая сам с собой, продолжал страж.
Откуда у тихого и застенчивого Мошкина могла взяться гордыня, он не прояснил. Но, видно, могла взяться и взялась. Несколько утешило Евгешу, что такие роковые элементы, как час его рождения и прочая мистика, стражем света вообще не рассматриваются.
— Почему ты нам помешал? Мы выслеживали кота почти двое суток! — устало спросил страж.
— Зачем вам кот? Он же живой! — шепотом ответил Мошкин.
«« ||
»» [99 из
279]