Дмитрий Емец - Танец меча
– С тех пор, как сгорели мои шлепки!
О том, что вместе с шлепками сгорела гостини¬ца, она забыла. Это были мелочи. Да и вообще вре¬дительство Прасковьи часто бывало самое детское, неосмысленное, как у человека, начисто не пони¬мающего, что такое зло и где начинается его цар¬ство. Свет – это в определенном смысле границы, зло же – дурная бесконечность.
Евгеше неожиданно вспомнилось, что недав¬но Дафна говорила при нем с Мефом о Прасковье. О том, что хорошо бы ее найти. Он решил потихонь¬ку позвонить Дафне и вышел в соседнюю комнату.
Мошкин уже поднес трубку к уху, когда рядом вырос Ромасюсик.
– Кому ты звонишь?
– Маме, – с испугом соврал Мошкин.
У Ромасюсика из носа вылезла оса. Засахаренные глаза подозрительно таращились на Евгешу. Мош¬кин никогда не думал, что ходячая шоколадка может быть так страшна.
– Не надо звонить маме! Дай сюда! – Ромасюсик потянулся за мобильником.
Евгеша с перепугу почти отдал телефон, но, на его счастье, Прасковье потребовалось что то ска¬зать, а ее «говорилки» рядом не оказалось.
– Роа а асю..ик! – нетерпеливо и невнятно, точ¬но дикий ворон, повторяющий человеческую речь, крикнула она.
«« ||
»» [250 из
352]