Д.Емец - Таня Гроттер и магический контробас
Жена Германа Никитича — Нинель — была настолько же толстой, насколько ее супруг был худ. Когда она спала, то ее смявшиеся щеки расползались по подушке, а тело, накрытое одеялом, походило на снежную гору, с которой можно было съезжать на лыжах.
— Ах, Германчик, ты все выдумываешь! Не переживай так! Ты весь зелененький, как новогодняя елка! Дай-ка я поцелую тебя в щечку! — проворковала Нинель сочным басом, ободряюще похлопывая мужа по тщедушной спине унизанной кольцами рукой.
— Тьфу! Брось эти нежности! — буркнул Герман Никитич. Однако его скверное настроение немного рассеялось, перескочив с номера сто семнадцатого на шестьдесят шестой, а потом и на пятидесятый.
После ужина Дурнев повеселел настолько, что у него появилось желание пообщаться со своей годовалой дочерью. Пенелопа, или Пипа, как нежно звали ее родители, унаследовала от мамы сдвинутые бровки и фигурку чемоданчиком, а от папы глазки в кучку, оттопыривающиеся уши и редкие белесые волосы. Разумеется, Дурневы души в ней не чаяли и считали свою Пипу первой красавицей в мире.
Наследница рода Дурневых сидела в манеже и сосредоточенно разламывала куклу. Три обезглавленных пупса уже валялись на полу, а их головы были насажены на украшавшие манеж штырьки от погремушек.
— Какая умничка! Директором будет, как папуля! — умилился Дурнев.
Он наклонился над манежем и сделал попытку поцеловать Пипу в макушку. Дочь правой рукой ухватила папу за волосы, а левой с зажатой в ней пластмассовой лопатой стала перепиливать папе шею, явно собираясь сотворить с ним то же самое, что и с куклами.
— Лапочка! Чудный ребенок! — пропыхтел папуля.
Он с трудом высвободил свои волосы и на всякий случай отошел подальше от манежа, где до него было не достать и не доплюнуть. Пипа с силой метнула лопату ему вслед, но попала всего лишь в вазочку на телевизоре, немедленно, с величайшей готовностью брызнувшую осколками.
— Ой, какая сильная у нас дочурка! Какая меткая! — восторженно взвизгнула Нинель.
«« ||
»» [19 из
223]