Д.Емец - Таня Гроттер и золотая пиявка
***
Джинн Абдулла никогда не спал и никогда не ел. От этих вредных привычек он был абсолютно свободен. Зато Абдулла в полной мере страдал от третьей, не менее пагубной привычки: день и ночь, в любое свободное время он строчил длинным пером из хвоста гарпии, то и дело обмакивая его в ядовитую слюну подземного пса Цербера.
Фундаментальный труд, на который древний джинн расходовал все свои старческие силы, был озаглавлен очень просто и непритязательно — «Поэма тысячи проклятий». Поэма эта, как следовало уже из её названия, состояла из тысячи самых роковых, самых убийственных стихотворных проклятий, которые могло породить только иезуитское воображение древнего джинна.
Увязая в поэтической трясине, составленной из имен древних духов и черномагических реминисценций, Абдулла порой так увлекался, что не замечал даже того, что происходило у него перед носом. Тот, кому посчастливилось попасть в библиотеку в такой час, мог сколько угодно бродить между стеллажами и брать книги даже из закрытого доступа. Невозможно было только вынести их: на дверях стояли слишком мощные опознающие заклинания. Но опять же такое благословенное время наступало лишь тогда, когда Абдулла бывал укушен своей злоречивой музой, у которой вместо языка было осиное жало.
Но, увы, в этот раз Тане не повезло. Муза джинна Абдуллы явно зудела где-то в другом месте. Стоило девочке, использовав «Туманус проишыгус», осторожно просочиться сквозь запертую дверь, затрещал зудильник.
Массивный светильник под потолком вспыхнул. В тот же миг, появившись неизвестно откуда, перед Таней возник джинн Абдулла. На его плоском, сотканном точно из тумана лице проявлялся то прищуренный глаз, то усмехающийся рот. Бородавки отсутствовали вовсе — похоже, их дружная стайка успела уже уплыть под чалму.
— Ночные гости? — захихикал он, потирая влажные ладошки. — Разве ты не читала табличку: «Охраняется аспидами и василисками?» Жаль, я не успел выпустить моих малышей из террариума. Ну, ничего, так даже лучше. Я немедленно прокляну тебя самым жутким проклятием!.. Рад сообщить, что ты будешь первой, па кого оно будет наложено. Правда, тебе придется потерпеть минут пять — мое проклятие очень длинное! Я начинаю!.. Кстати, я советовал бы наслаждаться его музыкальностью, потому что после ты, естественно, умрешь... Поехали!
И Абдулла закружился на месте, бормоча:
Эриус финдис крунтас трак демокритус ареопаг Клио сферус гуртус шмякус каматозус психотапус...
— Эй-эй! Постойте! — крикнула Таня, но остановить непризнанного поэта, работавшего в редком жанре кладбищенской поэмы, было невозможно.
«« ||
»» [174 из
233]